Павлов, Сергей Иванович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Сергей Павлов
Sergey Pavlov
Имя при рождении:

Сергей Иванович Павлов

Дата рождения:

30 июня 1935(1935-06-30) (88 лет)

Место рождения:

Бердянск, СССР

Гражданство:

Россия Россия

Род деятельности:

писатель

Годы творчества:

1963 — настоящее время

Направление:

футурология

Жанр:

фантастика

Дебют:

«Банка фруктового сока», рассказ, «Енисей», 1963

[www.MoonRainbow.ru nrainbow.ru]

Серге́й Ива́нович Па́влов (род. 30 июня 1935, Бердянск) — советский писатель-фантаст, классик современной научной фантастики. Член Союза писателей СССР (1970), член совета омского КЛФ «Алькор» (1990), лауреат премии «Аэлита» (1985), лауреат премии имени Ивана Ефремова в номинации «За выдающийся вклад в развитие отечественной фантастики» (2004), основатель литературной премии «Лунная радуга».





Творческий путь

Сергей Иванович Павлов родился 30 июня 1935 года в городе Бердянске Запорожской области (СССР). В 1953 году закончил среднюю школу № 9 имени Н. Островского города Сочи. C 1953 по 1956 годы учился в Московском инженерно-строительном институте. В 1962 году переехал в Красноярск, где получил специальность инженера-геофизика в Красноярском институте цветных металлов. Принимал участие в геологических экспедициях в Средней Азии, Арктике и Сибири.

С официальной публикации в томской газете «Молодой ленинец» и красноярском журнале «Енисей» в 1963 году первого рассказа «Банка фруктового сока», удостоенного в 1962 году премии в конкурсе фантастики журнала «Техника — молодёжи» начался путь Сергея Павлова в литературу. В 1964 году вышел рассказ «Солнечная Луна», в 1965 году — рассказ «Кентавр выпускает стрелу» и повесть «Аргус против Марса», в 1967 — рассказ «Ангелы моря» и повесть «Корона Солнца», в 1968 — принесшая автору известность повесть «Акванавты (Океанавты)».

В 1970 году Павлов вступает в Союз писателей, в 1971 году выходит его повесть «Чердак Вселенной». В 1972 году Сергей Павлов уходит из геологии и поступает на Высшие литературные курсы при Литературном институте им. А. М. Горького в Москве. В 1974 году написана повесть «Неуловимый прайд», а в 1978 выходит в свет первая книга цикла «Лунная радуга» — роман «По чёрному следу», за который в 1985 году автор получает республиканскую премию СП РСФСР «Аэлита».

В 1983 году автор публикует вторую книгу цикла — «Мягкие зеркала», в 1991 году выходит первая книга романа из цикла «Лунная радуга» — «Волшебный локон Ампары» (благодаря статье Х. Алымова ожидаемого многими под рабочим названием «Сапфировый Галактион»), а в 1997 году — его вторая книга.

Далее Павлова увлекла палеолингвистика — им был найден и предложен лингвистам метод реконструкции археоморф, позволяющий выявить изначальный смысл многочисленных древних названий и имен, а также современных слов и понятий. Первые свои наработки в этой области Сергей Павлов публикует в книге «Москва и железная „мощь“ Святослава. О происхождении названия Москва» (1999), потом далее развивает в книге «Богу — парус, кесарю — флот: Опыт палеолингвистики» (2002).

В 2005 году Павлов вновь возвращается в фантастику и приступает к работе над произведением под рабочим названием «Белый всадник», место которому, по словам автора, между «Лунной радугой» и «Волшебным локоном Ампары».

В настоящее время Сергей Иванович Павлов проживает в городе Москве.

Библиография

Романы

  • Цикл «Лунная радуга»:
    • Лунная радуга: кн.1. «По черному следу» (1978)
    • Лунная радуга: кн.2. «Мягкие зеркала» (1983)
    • «Волшебный локон Ампары» (кн. 1, 1991, в соавторстве с Н. Шаровой; кн. 2, 1997)

Повести

Рассказы

  • «Банка фруктового сока» (1963)
  • «Кентавр выпускает стрелу» (в соавторстве с Н. Шагуриным, 1965)
  • «Ангелы моря» (1967)
  • «Миры на ладони» (1971)
  • «Мера присутствия» (1972)
  • «Амазония, ярданг Восточный» (1987)
Все свои фантастические произведения, исключая лишь «Акванавты» и «Ангелы моря», относимые самим Сергеем Павловым к «океаническому» циклу «Мокрый космос», автор относит к единому большому «космическому» циклу «Внеземелье» (большую часть которого, в свою очередь, представляет самый известный — цикл «Лунная радуга»)К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4402 дня].

Статьи и очерки

  • Стратегия поиска, 1977;
  • Имя для рыцарей современности, 1980;
  • Под космической радугой, интервью, М.Пухов и С.Павлов, 1981;
  • Альфа и омега, 1987;
  • Пора договориться о терминах, 1989;
  • Горизонты фантастики, 1989;
  • Звёздной стае альтернативы нет, 2005;
  • Кризис фантастики и цивилизации, беседа, А.Калугин и С.Павлов, 2005;
  • К спасателям техногенной цивилизации, 2006;
  • И ещё раз о терминах, 2006;
  • Версия мира, 2007;
  • Вопросивший сердце твоё, 2007;
  • Это было хуже чем приговор, 2007
  • К вопросу о происхождении русского мата, 2007

Фильмография и экранизации

Фантастические идеи и термины

Сергею Ивановичу Павлову принадлежит признанное авторство целого ряда фантастических идей (см. [www.altshuller.ru/rtv/sf-register.asp#1 Регистр научно-фантастических идей Альтшуллера]) и терминов (см. [www.vnezemelie.ru/encyclopedia/doku.php?id=enc_vz:gloss Глоссарий ВнеЗемелья] и [www.vnezemelie.ru/encyclopedia/doku.php?id=enc_aqua:gloss Глоссарий Мокрого космоса]).

Реестр идей

  • Идея гидрокомбовой оболочки и идея консервации личности в биоаналогах, переноса её в организм животного;
  • Идея использования стелларатора как источника энергии для двигателя космического корабля.

Реестр терминов

Литературная премия «Лунная радуга»

Премия «Лунная радуга» учреждена Сергеем Ивановичем Павловым 30 июня 2005 года. Премия является ежегодной литературной премией, присуждаемой за высокие достижения в жанре фантастики. Идеология премии состоит в стремлении публично отметить: рост мастерства работающих в жанре фантастики авторов, представляющих в своих произведениях новые идеи, способные питать реальные науку и космонавтику, а также вклад в развитие российской фантастики и вне литературной сферы.

Встречи с читателями

См. также

Напишите отзыв о статье "Павлов, Сергей Иванович"

Примечания

  1. [www.moonrainbow.ru/4images/categories.php?cat_id=46 Фоторепортаж о встрече]

Ссылки

  • [www.moonrainbow.ru/ Проект «Лунная радуга»]
  • [archivsf.narod.ru/1935/sergey_pavlov/index.htm Архив фантастики]
  • [fandom.rusf.ru/convent/175/aelita_1985_3.htm Статья X. Алымова «„Аэлита-85“ — Сергею Павлову»]
  • [fantlab.ru/autor209 Библиография на сайте Лаборатория фантастики]


Отрывок, характеризующий Павлов, Сергей Иванович



На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.
– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?
– Так наступление окончательно решено? – сказал Болконский.