Пагегское самоуправление
| |||
Страна | |||
---|---|---|---|
Статус | |||
Входит в | |||
Включает |
5 староств | ||
Административный центр | |||
Крупнейшие города | |||
Население (2007) |
11 581 житель (57-е место) | ||
Плотность |
22,2 чел./км² (48-е место) | ||
Площадь |
537 км² | ||
Часовой пояс | |||
Пагегяйское самоуправление на карте Литвы | |||
Староства Пагегяйского самоуправления | |||
[www.pagegiai.lt Официальный сайт] |
Паге́гское самоуправление (лит. Pagėgių savivaldybė) — муниципальное образование в Таурагском уезде Литвы. Образовано в 2000 году из части Шилутского района в результате реформы самоуправлений .
Населённые пункты
Численность населения (2001):
- Пагегяй — 2393
- Вилькишкяй — 883
- Наткишкяй — 724
- Рукай — 718
- Лумпенай — 640
- Шилгаляй — 606
- Пиктупенай — 416
- Бенининкай — 369
- Жукай — 333
- Панямуне — 329
Административное деление
Пагегяйское самоуправление подразделяется на 5 староств:
- Вилькишкяйское (лит. Vilkyškių seniūnija; адм. центр: Вилькишкяй)
- Лумпенайское (лит. Lumpėnų seniūnija; адм. центр: Лумпенай)
- Наткишкяйское (лит. Natkiškių seniūnija; адм. центр: Наткишкяй)
- Пагегяйское (лит. Pagėgių seniūnija; адм. центр: Пагегяй)
- Стонишкяйское (лит. Stoniškių seniūnija; адм. центр: Стонишкяй)
Напишите отзыв о статье "Пагегское самоуправление"
Ссылки
- На Викискладе есть медиафайлы по теме Пагегское самоуправление
- [www.pagegiai.lt Официальный сайт]
Это заготовка статьи по географии Литвы. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
|
|
Отрывок, характеризующий Пагегское самоуправление
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.