Паисий Хилендарский

Паисий Хилендарский
Паисий Хилендарски
Дата рождения:	1722(1722)
Место рождения:	Банско, Османская империя
Дата смерти:	1773(1773)
Место смерти:	Асеновград, Османская империя
Язык произведений:	болгарский

Паисий Хилендарский (болг. Паисий Хилендарски, в миру Пенко или Петр; ок. 1722, Банско — 1773, Амбелино) — болгарский просветитель, святой, иеромонах Константинопольской православной церкви, автор книги «Славяно-болгарская история о народах и царях болгарских», сыгравший огромную культурную роль в жизни болгарской нации. Считается одним из основоположников Болгарского Возрождения, призывал к освобождению болгар от турецкого ига.

Биография

Биографические сведения о жизни Паисия Хилендарского исчерпываются выдержками из его главного труда «Славяно-болгарская история» (Исторїѧ славѣноболгарскаѧ). Предполагают, что Паисий родился около 1722 года в районе города Доспей, Самоковско, откуда происходил его отец. Не получив никакого образования, в 1745 года он удаляется в монастырь Хиландар (один из Афонских монастырей в Греции), где был возведён в сан иеромонаха.

Собирая долгие годы материалы для своей книги, побывал даже в Германии. Написание болгарской истории завершил в 1762 году в Зографском монастыре.

Скончался в 1773 году в районе сегодняшнего Асеновграда.

Творчество

Паисий Хилендарский своей фигурой олицетворяет переход Болгарии от Средневековья к эпохе национально-культурного возрождения, движению в пользу освобождения Болгарии от Турецкой зависимости. Беря во внимание время создания «Славяно-болгарской истории», поступок Паисия — настоящий подвиг. Движимый чувствами патриотизма и тревоги за будущее собственного народа, он стремится внушить болгарам чувства национального достоинства и гордости за свою страну, приводит в пример деятельность святых братьев-просветителей Кирилла и Мефодия. Оценивая деятельность первых славянских апостолов, Паисий продолжает средневековую традицию необычайного поклонения перед Солунскими братьями, которые являлись вестниками образования богатой старо-болгарской культуры.

Самая известная фраза книги

«Отчего ты стыдишься нарекаться болгарином и не читаешь и на своём языке?»

Оригинальный текст (болг.)  

поради̑ что се срами̇шъ да се наречешъ болгари̇нъ и не чети̇шъ по свои ѧзикъ

так или иначе обозначает цели автора, говорящего об опасности «эллинизации» Болгарии. Книга состоит из нескольких разделов: двух введений, нескольких частей, посвященных важнейшим историческим событиям, раздел о деятельности Кирилла и Мефодия, называемых учителями славян, глава, повествующая об основных Болгарским святых, а также эпилога.

Первая рукописная копия книги Паисия была сделана в 1765 Софронием Врачанским и впоследствии неоднократно переписывалась и перепечатывалась в Болгарии. Черновик «Славяно-болгарской истории» после долгих лет споров был возвращён в Грецию президентом Болгарии Петром Стояновым.

Признание

Канонизирован Болгарской православной церковью в 1962 году.

В честь Паисия названы Пловдивский университет и математическая гимназия в Софии. Постановлением правительства Болгарии от 28 июля 2000 была учреждена награда Св. Паисия Хилендарского, присуждаемая ежегодно деятелям культуры, внесшим значимый вклад в развитие Болгарии. Также Паисий Хилендарский изображен на государственной банкноте достоинством в два болгарских лева. В 2015 году выпущена биметаллическая монета достоинством в два болгарских лева

Литература

• Паисий Хилендарски и неговата епоха. София, 1962.
• Никитин С. А. Паисий Хилендарский и современная ему южнославянская историография // Славянское источниковедение. М., 1965.
• Конобеев В. Д. Българското националноосвободително движение. Идеология, программа, развитие. София, 1972.
• Христов Хр. Паисий Хилендарски. София, 1972.

Ссылки

• [histdict.uni-sofia.bg/textcorpus/show/doc_52 Бележки на българските книжовници Х-ХVІІІ век]
• [histdict.uni-sofia.bg/textcorpus/show/doc_137 Оригинальный текст (с разночтениями)]

Отрывок, характеризующий Паисий Хилендарский

Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.