Палайский язык

Палайский язык
Регионы:	Пала
Вымер:	XIII век до н. э.
Классификация
Категория:	Языки Евразии
Индоевропейская семья Анатолийская ветвь
Письменность:	Клинопись
Языковые коды
ISO 639-1:	—
ISO 639-2:	—
ISO 639-3:	plq
См. также: Проект:Лингвистика

Пала́йский язы́к — вымерший малоазийский язык, принадлежавший к анатолийский ветви индоевропейских языков. Засвидетельствован в ритуальных клинописных текстах XVII—XIV веков до н. э., найденных в Хаттусе — столице Хеттского царства. Сохранившиеся тексты преимущественно использовались в культе божества Ципарфы (Цапарфы), заимствованного хеттами из хаттского пантеона.

Палайский перестал использоваться как живой язык уже к XIII веку до н.э., а возможно даже уже в XVII веке, к которому относятся самые ранние сохранившиеся тексты.

О названии

Самоназвание палайцев и палайского языка неизвестно. В хеттских текстах упоминается наречие palaumnili «по-палайски», образованное от топонима Palā «Пала», которая была расположена, вероятно, на северо-западе Анатолии между реками Галис (Кызылырмак) и Сангариус (Сакарья). Топоним «Пала» сохранился в географическом названии «Пафлагония».

Классификация

Грамматика палайского языка близка к хеттской. Существует версия, что эти языки составляли одну подгруппу анатолийских языков, однако надёжных оснований для этого нет.

Письменность

Палайский записывался той же версией клинописи, что и хеттский, с использованием лигатур знака WA с гласными для передачи слогов, содержащих f. Кроме того, в отличие от хеттского, практически не использовались шумерограммы.

Лингвистическая характеристика

Фонетика и фонология

В связи с бедностью корпуса палайского языка, трудностями дешифровки и использованием клинописи, почти аналогичной хеттской, для палайского восстанавливается почти та же фонетика, что и для хеттского.

Гласные

В палайском четыре гласных звука, все они могут быть как краткими, так и долгими, долгота гласных передавалась удвоением клинописного знака (scriptio plena). Являлись ли [e] и [eː] фонемами, остаётся предметом дискуссий.

Гласные палайского языка:

Подъём\ряд	Передний	Средний	Задний
Верхний	i iː		u uː
Средний	e eː
Нижний		a aː

Согласные

Согласные палайского языка в виде таблицы:

Способ артикуляции ↓	Губно-губные	Губно-зубные	Зубные	Альв.	Палат.	Заднеяз.	Глотт.
Взрывные	p b		t d			k g kʷ
Носовые	m		n
Дрожащие				r
Аффрикаты			t͡s
Фрикативные		f	s	ʒ		x xʷ	ħ ʔ
Скользящие аппроксиманты	w				j
Боковые				l

Среди учёных нет единства по поводу того, какое именно противопоставление передавало удвоенное написание клинописных знаков: по звонкости — глухости или силе — слабости.

Звук f (в клинописи передаётся лигатурой знака wa и знака для одной из гласных) встречается только в заимствованиях из хаттского. Возможно также, что в некоторых случаях такая транслитерация использовалась для передачи звонкого v.

Морфология

Имя

Существительное: два числа (единственное и множественное), два рода (одушевлённый/общий и неодушевлённый/средний), шесть падежей (именительный, родительный, дательный, винительный, звательный, творительный, местный), во множественном числе совпадают формы дательного и местного, именительного и звательного. Номинатив и аккузатив не различаются в неодушевлённом роде. Принадлежность выражается, кроме родительного падежа, также с помощью относительного прилагательного («отцовский дом» вместо «дом отца»), но это явление не столь широко распространено, как в западных анатолийских языках. Неизвестно, есть ли какое-либо функциональное различие между двумя этими конструкциями.

Имеется несколько типов склонения (основы на -a-, -i-, -u- и согласный).

Падежные окончания имеют индоевропейское происхождение: номинатив ед. ч. (одуш.) /-s/, вокатив ед. ч. /-∅/, аккузатив ед. ч. (одуш.) /-n/, номинатив-аккузатив ед. ч. неодуш. /-∅/ или /-an/, генитив ед. ч. /-as/, датив ед. ч. /-i/ или /-ai/, номинатив мн. ч. (одуш.) /-es/ (или /-as/ < ∗-ōs), номинатив-аккузатив мн. ч. (неодуш.) /-a/. Аккузатив одушевлённого рода мн. ч. надёжно не засвидетельствован. Локативное окончание /-a/ сопоставляется с хеттским аллативом /-a/ (из ИЕ ^∗-h₂e / ^∗-oh₂?). Окончание датива-локатива мн. ч. /-as/ соответствует хеттским и ликийским окончаниям, отражающим ИЕ ∗-os (ср. лат. -bus, с начальным лабиальным).

Местоимение

Надёжно засвидетельствована основа относительно-вопросительного местоимения kui- «кто», «что». Указательные местоимения различают две степени удаления: kā- «этот» и anni- «тот». Личные местоимения зафиксированы плохо: известна энклитическая форма дательного и винительного падежей личного местоимения первого лица единственного числа -mu «мне», «меня», именительный (tī) и дательный и винительный (tū) падежи местоимения второго лица, а также полная парадигма энклитических форм местоимения третьего лица.

Глагол

Глагол изменялся по двум числам, трём лицам, двум наклонениям (изъявительному и повелительному), двум временам (настоящее-будущее и прошедшее) и двум залогам (активный и медио-пассивный). Глагольные окончания формально сходны с таковыми в других анатолийских языках, но некоторые свидетельства заставляют предположить, что есть и отличия от хеттского и лувийского.

Имеется два спряжения, соответствующих хеттским спряжениям на -mi и -ḫi.

Существовал инфинитив на -(u)na (aḫuna 'пить'), сходный с лувийским. Для образования причастия используются 2 суффикса, -ant- и -amma- (например, takkuwānteš / patamman, хотя значение последнего примера спорно и этот случай может оказаться лексикализированным архаизмом).

Синтаксис

Порядок слов свободный, немаркированный порядок SOV. На первое место может быть вынесен практически любой член предложения, требующий логического выделения. Обычна бессоюзная связь. Имеются энклитические союзы -ku и -ha, последний из них означает «также» и первый, вероятно, тоже. Союз «и» не засвидетельствован. Единственный известный подчинительный союз — man «если» (соответствует хеттскому man).

Сохраняется древняя индоевропейская конструкция, в которой подлежащее во множественном числе среднего рода согласуется с глаголом в единственном числе. При наличии нескольких подлежащих глагол согласуется с первым из них: lukīt=ku tabarnaš tawannannaš 'Также разделили царь (и) царица', где lukīt — форма 3-го л. ед. ч. претерита.

Лексика

В целом сохранилось около 200 палайских слов, значение многих неизвестно. Базисная лексика известна плохо: засвидетельствовано всего 22 слова из стословного списка Сводеша. Имеются заимствования из хаттского языка, по большей части имена божеств.

История изучения

В 1919 году палайский был идентифицирован Э. Форререм как один из восьми языков богазкёйского архива и вскоре определён как самостоятельный индоевропейский язык, близкий хеттскому. В 1944 году Г. Оттен подвёл под это основательную научную базу. Впоследствии важные научные труды по палайскому были написаны А. Камменхубер (Das Palaische: Texte und Wortschatz, 1959) и О. Карубой (Das Palaische. Texte, Grammatik, Lexikon, 1970). Со времени публикации этих работ изучение палайского языка продвинулось крайне мало.

Примечания

Комментарии

Источники

Литература

• Carruba, O. [books.google.com.ua/books?id=FSc26gcqaZgC&pg=PR4&lpg=PP1&ots=6Er7qpyVqG&dq=Das+Palaische.+Texte,+Grammatik,+Lexikon.+Wiesbaden&hl=ru Das Palaische. Texte, Grammatik, Lexikon]. — Wiesbaden: Otto Harrassowitz Verlag, 1970. — X, 80 S. — (Studien zu den Boğazköy-Texten; hrsg. von der Kommission fur den Alten Orient der Akademie der Wissenschaften und der Literatur, Heft 10). — ISBN 3-447-01283-8, ISBN 978-3-447-01283-6, ISSN 0585-5853
• Melchert H. C. [books.google.ru/books?id=pgQowuFZeLUC&lpg=PP1&hl=ru&pg=PP11#v=onepage&q&f=false Palaic Phonology]. // Anatolian Historical Phonology. — Amsterdam; Atlanta, GA: Rodopi, 1994. — PP. 190—208. — (Leiden Studies in Indo-European, 3). — ISBN 9-051-83697-X, ISBN 978-9-051-83697-4
• Melchert H. C. [smerdaleos.files.wordpress.com/2014/08/17408164-the-ancient-languages-of-asia-minor.pdf Palaic]. // The Ancient Languages Of Asia Minor. / Ed. R. D. Woodard. — Cambridge; New York: Cambridge University Press, 2008. — PP. 40—45. — ISBN 978-0-511-39353-2, ISBN 978-0-521-68496-5
• Касьян А. С., Шацков А. В. [www.academia.edu/5541691/Палайский_язык_Palaic_language_ Палайский язык]. // Языки мира: Реликтовые индоевропейские языки Передней и Центральной Азии. — М.: Academia, 2013. — С. 97—106. — (Языки мира). — ISBN 978-5-87444-370-2.

Ссылки

• [www.britannica.com/eb/article-9058046 Палайский язык — Энциклопедия Британника]
• [www.linguistics.ucla.edu/people/Melchert/webpage/gusmaniGS.pdf Genitive Case and Possessive Adjective in Anatolian] by H. Craig Melchert (University of California, Los Angeles)
• [tapemark.narod.ru/les/357b.html Палайский язык в Лингвистическом Энциклопедическом Словаре]

Отрывок, характеризующий Палайский язык

В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал. «Да, это он; да, этот человек чем то близко и тяжело связан со мною, – думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. – В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью? – спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими рукамис готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда либо, проснулись в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между им и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце.
Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.
«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»


Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c'etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
C'etait pour la grande cause, la fin des hasards elle commencement de la securite. Un nouvel horizon, de nouveaux travaux allaient se derouler, tout plein du bien etre et de la prosperite de tous. Le systeme europeen se trouvait fonde; il n'etait plus question que de l'organiser.
Satisfait sur ces grands points et tranquille partout, j'aurais eu aussi mon congres et ma sainte alliance. Ce sont des idees qu'on m'a volees. Dans cette reunion de grands souverains, nous eussions traites de nos interets en famille et compte de clerc a maitre avec les peuples.
L'Europe n'eut bientot fait de la sorte veritablement qu'un meme peuple, et chacun, en voyageant partout, se fut trouve toujours dans la patrie commune. Il eut demande toutes les rivieres navigables pour tous, la communaute des mers, et que les grandes armees permanentes fussent reduites desormais a la seule garde des souverains.
De retour en France, au sein de la patrie, grande, forte, magnifique, tranquille, glorieuse, j'eusse proclame ses limites immuables; toute guerre future, purement defensive; tout agrandissement nouveau antinational. J'eusse associe mon fils a l'Empire; ma dictature eut fini, et son regne constitutionnel eut commence…
Paris eut ete la capitale du monde, et les Francais l'envie des nations!..
Mes loisirs ensuite et mes vieux jours eussent ete consacres, en compagnie de l'imperatrice et durant l'apprentissage royal de mon fils, a visiter lentement et en vrai couple campagnard, avec nos propres chevaux, tous les recoins de l'Empire, recevant les plaintes, redressant les torts, semant de toutes parts et partout les monuments et les bienfaits.
Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.
Это было для великой цели, для конца случайностей и для начала спокойствия. Новый горизонт, новые труды открывались бы, полные благосостояния и благоденствия всех. Система европейская была бы основана, вопрос заключался бы уже только в ее учреждении.
Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свой священный союз. Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином.
Европа действительно скоро составила бы таким образом один и тот же народ, и всякий, путешествуя где бы то ни было, находился бы всегда в общей родине.
Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т.д.
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.


Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.