Палата фасций и корпораций

Camera dei Fasci e delle Corporazioni Палата фасций и корпораций Нижняя палата
Депутатов	600
Год основания	1939
Последние выборы	1939
Адрес зала заседаний	Палаццо Монтечиторио, Piazza di Monte Citorio

Палата фасций и корпораций (итал. Camera dei Fasci e delle Corporazioni) — официальное название нижней палаты итальянского парламента, установленое законом от 19 января 1939 года взамен Палаты депутатов на 30-ю легислатуру Италии. На палату была возложена законодательная власть в период с 23 марта 1939 года по 2 августа 1943 года, в разгар правления Бенито Муссолини, стоявшего во главе Национальной фашистской партии. В палате заседали «национальные советники» (Consiglieri Nazionali), а не депутаты. Советники палаты не представляли избирательные округа, а представляли различные отрасли культуры, торговли и промышленности Италии, что было воплощением идеи фашизма о корпоративном государстве. Советники избирались не на определенный срок, а на то время пока они были членами той отрасли, от которой были избраны. Они автоматически теряли свои места после их ухода из отрасли, которую представляют. Заседания Палаты проходили в Палаццо Монтечиторио.

Президенты палаты:

• Констанцо Чиано (23 марта 1939 года — 26 июня 1939 года);
• Дино Гранди (с 26 июня 1939 г. по 2 августа 1943 г.).

Порядок формирования

В период между 1934 и 1946 гг. выборы в Италии не проводились. В 1938 г. на заседании Большого фашистского совета был поднят вопрос о преобразовании существовавшей на тот момент Палаты депутатов, как не соответствующей духу фашизма. Докладчиком по вопросу трансформации выступал Джакомо Ачербо. Новая Палата фасций и корпораций заменила Палату депутатов весной 1939 года, став 30-м легислатурой Королевства Италии. В отличие от предыдущих выборов, состоявшихся в рамках фашистской эпохи, народное голосование не проводилось, кандидаты были просто назначены под предлогом реформы представительных органов. Система выборов была заменена на систему избрания из кандидатов разных корпораций Италии. Таким образом Бенито Муссолини попытался ввести в действие фашистскую корпоративную систему представительства, отличную от парламентской.

Первым президентом Палаты Фасций и Корпораций стал последний президент Палаты депутатов граф Констанцо Чиано, умерший, правда, в этом же году. Ему на смену пришел Дино Гранди, возглавлявший Палату вплоть до конца её фактической деятельности. Президент и вице-президенты утверждались на основании королевского декрета.

В Палате насчитывалось более 600 депутатов, выдвигаемых от трёх органов:

• Большого фашистского совета (итал. Gran Consiglio del Fascismo)
• Национального совета Национальной фашистской партии (НФП) (итал. Consiglio Nazionale del Partito Nazionale Fascista) — органа, состоящего из высших руководителей партии и лидеров соответствующих партийных подразделений (секретаря Национального совета, членов Национального директората, инспекторов и федеральных секретарей НФП; секретаря, заместителя секретаря и 2 инспекторов отделений НФП за границей; президента Ассоциации семей фашистов погибших, искалеченных и раненых во имя Революции; национальных попечителей Ассоциации фашистов, работающих в школах, на государственной службе, железных дорогах, почтовых служащих и работников промышленности; президентов Национального института фашистской культуры, Национального фонда организации досуга трудящихся (итал. Opera Nazionale Dopolavoro), Национального олимпийского комитета Италии, Национальной ассоциации изувеченных и инвалидов войны, Национальной ассоциации ветеранов, Фашистской конфедерации рабочих и работодателей, Фашистской конфедерации профессионалов и артистов; секретаря Албанской фашистской партии).
• Национального совета корпораций (итал. Consiglio Nazionale delle Corporazioni) — органа, возглавляемого главой правительства и состоящего более чем из 500 членов, организационно представляющих синдикаты и работодателей, экономические и социальные министерства, НФП и другие национальные фонды.

Прекращение деятельности

Палата была распущена вскоре после падения фашизма на основании Декрета короля от 2 августа 1943 года, но не была ликвидирована. Декрет короля был ратифицирован только 5 мая 1949 года. В Итальянской социальной республике была создана штаб-квартира Палаты в Венеции, которая, однако, фактически не действовала.

Закон о создании Палаты 1939 г. был отменен лишь 16 декабря 2009 года.

См. также

• Хартия труда
• Национальный совет корпораций
• Всеобщая конфедерация труда, техники и искусств

Отрывок, характеризующий Палата фасций и корпораций

– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»


На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.