Палермо, Мартин

Мартин Палермо
Общая информация
Прозвище	El Loco, El Titán
Родился	Ла-Плата, Аргентина
Гражданство
Рост	187 см
Позиция	нападающий
Информация о клубе
Клуб	Унион Эспаньола
Должность	главный тренер
Карьера
Молодёжные клубы
	Эстудиантес
Клубная карьера*
1991—1997	Эстудиантес	93 (34)
1997—2000	Бока Хуниорс	102 (81)
2001—2003	Вильяреал	70 (18)
2003—2004	Реал Бетис	11 (2)
2004	→  Депортиво Алавес	14 (3)
2004—2011	Бока Хуниорс	302 (155)
Национальная сборная**
1999—2011	Аргентина	15 (9)
Тренерская карьера
2012—2013	Годой-Крус
2014—2015	Арсенал
2016—н. в	Унион Эспаньола
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Марти́н Пале́рмо (исп. Martín Palermo; 7 ноября 1973, Ла-Плата) — аргентинский футболист, нападающий, ныне тренер. Выступал за сборную Аргентины. Один из лучших нападающих и любимец болельщиков «Боки». Известен под прозвищем El Loco (рус. Сумасшедший). Является с 234 голами рекордсменом «Бока Хуниорс» по количеству забитых голов.

Биография

Палермо начинал профессиональную карьеру за команду родного города «Эстудиантес», в 1997 году он перешёл в «Боку Хуниорс», где добился огромной популярности и больших достижений. Он стал лучшим футболистом Южной Америки 1998 года, в 2000 году его два гола в ворота мадридского «Реала» позволили одержать победу «Боке» в матче за Межконтинентальный Кубок. Палермо уже был игроком сборной Аргентины, а годом ранее на Кубке Америки Мартин не сумел в матче со сборной Колумбии реализовать сразу 3 пенальти. Этот результат занесён в Книгу рекордов Гиннесса. Первая попытка Палермо пришлась в перекладину, во второй раз футболист отправил мяч намного выше перекладины, а в третий раз голкипер принял удар на себя.

Фанаты «Боки Хуниорс» просто боготворят Палермо, не только за его результативность, но и за способность забивать важнейшие голы в ворота принципиальных соперников — клуба «Ривер Плейт». В его карьере было 2 периода, когда из-за травм он долго не мог играть в футбол — с ноября 1999 по май 2000 года и с ноября 2001 по январь 2002.

24 февраля 2007 года он забил, возможно, самый феноменальный гол в своей карьере — в ворота «Индепендьенте». Подхватив мяч со своей половины поля, он продвинулся вперёд, нанёс удар и забил гол с расстояния в 61,2 метра. Через две недели он сделал хет-трик в ворота клуба своей молодости — «Эстудиантеса», матч закончился со счётом 3:1, но Палермо не праздновал и не радовался ни одному из голов. В следующем туре, 18 марта, он забил 4 гола в ворота «Химнасии» из Ла-Платы. Матч закончился победой «Боки» 5:1. Ещё в 2007 году ему удалось сделать покер в матче с «Банфилдом» 16 сентября.

4 октября 2009 года Мартин вновь забил неординарный гол: головой с расстояния в 40 метров он поразил ворота клуба «Велес Сарсфилд». Этот результат занесён в Книгу рекордов Гиннесса.

Осенью 2009 года Мартина призвали в сборную Аргентины, за которую он в последний раз играл ещё в прошлом веке. 10 октября в отборочном матче к ЧМ-2010 против Перу Мартин Палермо забил на третьей добавленной минуте решающий гол и принеся своей сборной победу со счетом 2:1. В итоге Аргентина вышла на 4-е место в группе и удержала его, благодаря победе над Уругваем. Это обеспечило ей прямой выход на чемпионат мира по футболу в ЮАР.

23 июня 2010 года на чемпионате мира в ЮАР в 3-м матче группы В против сборной Греции Мартин вышел на поле, заменив Диего Милито на 80-й минуте, и через 9 минут сделал счёт 2:0 в пользу своей сборной. Это был первый матч и первый гол для 36-летнего Палермо на чемпионатах мира.

13 декабря 2010 года забил свой 300-й гол в своей карьере, в матче против «Химнасии» из Ла-Платы.

8 апреля 2011 года Палермо объявил, что по окончании сезона он завершит карьеру. 4 февраля 2012 года Мартин провёл свой прощальный матч, в котором забил гол, а его команда победила 3:2.

Достижения

Командные

Эстудиантес

• Чемпион Аргентины во Втором Дивизионе: 1994/95:

Бока Хуниорс

• Чемпион Аргентины: Ап. 1998, Кл. 1999, Ап. 2000, Ап. 2005, Кл. 2006
• Победитель Кубка Либертадорес: 2000, 2007
• Южноамериканский кубок: 2004, 2005
• Рекопа Южной Америки: 2005, 2006
• Межконтинентальный кубок: 2000

Личные

• Лучший бомбардир чемпионата Аргентины: Апертура 1998 — 20 голов в 19 матчах; Клаусура 2007 — 11 голов в 16 матчах.
• Лучший футболист Межконтинентального Кубка: 2000
• Футболист года в Южной Америке: 1998
• 6-й бомбардир аргентинской Лиги за все времена (225 голов)

Статистика выступлений

Клубная карьера

Клуб	Сезон	Лига		Кубки		Кубки Южной Америки / Еврокубки		Другие		Итого
		Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы
Эстудиантес	1991-92	1	0	0	0	0	0	0	0	1	0
	1992-93	9	1	0	0	1	0	0	0	10	1
	1993-94	17	1	1	0	1	0	0	0	19	1
	1994-95	3	0	0	0	2	0	0	0	5	0
	1995-96	27	17	0	0	0	0	0	0	27	17
	1996-97	36	15	0	0	2	2	0	0	38	17
	Итого	93	34	1	0	6	2	0	0	100	36
Бока Хуниорс	1997-98	32	20	0	0	4	1	0	0	36	21
	1998-99	35	32	0	0	4	3	0	0	39	35
	1999-00	17	18	0	0	9	3	0	0	26	21
	2000-01	18	11	0	0	4	1	1	2	23	14
	Итого	102	81	0	0	21	8	1	2	124	91
Вильяреал	2000-01	17	6	0	0	0	0	0	0	17	6
	2001-02	19	5	2	2	0	0	0	0	21	7
	2002-03	34	7	1	1	8	0	0	0	43	8
	Итого	70	18	3	3	8	0	0	0	81	21
Реал Бетис	2003-04	11	2	0	0	0	0	0	0	11	2
	Итого	11	2	0	0	0	0	0	0	11	2
Алавес	2003-04	14	3	0	0	0	0	0	0	14	3
	Итого	14	3	0	0	0	0	0	0	14	3
Бока Хуниорс	2004-05	25	12	0	0	15	9	1	0	41	21
	2005-06	35	18	0	0	7	4	0	0	42	22
	2006-07	32	22	0	0	13	4	2	1	47	27
	2007-08	33	23	0	0	14	9	2	0	49	32
	2008-09	17	7	0	0	7	5	1	1	25	13
	2009-10	36	16	0	0	2	0	0	0	38	16
	2010-11	33	12	0	0	0	0	0	0	33	12
	Итого	211	110	0	0	58	31	6	2	275	143
Всего за карьеру		501	248	4	3	93	41	7	4	605	296

(откорректировано по состоянию на 18 мая 2011)

Ссылки

• [www.ole.com.ar/notas/2007/03/10/um/01377721.html Мартин Палермо в Боке]
• [zdorovosport.ru/palermo.html Мартин Палермо — талантливейший неудачник?]
• [www.sports.ru/football/105850230.html Уходящая натура. Мартин Палермо]

Отрывок, характеризующий Палермо, Мартин

Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.


Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.