Палестер, Роман

Роман Палестер польск. Roman Palester
Дата рождения	28 декабря 1907(1907-12-28)
Место рождения	Снятын
Дата смерти	25 августа 1989(1989-08-25) (81 год)
Место смерти	Париж
Страна	Польша
Профессии	композитор, педагог

Роман Палестер (польск. Roman Palester; 28 декабря 1907, Снятын, ныне Украина — 25 августа 1989, Париж) — польский композитор.

С семилетнего возраста учился игре на фортепиано. В 1919—1921 гг. учился в Краковском институте музыки, в 1921—1925 гг. в Львовской консерватории, наконец, в 1928—1931 гг. в Варшавской консерватории у Казимежа Сикорского. В 1930 г. в Варшаве с большим успехом представил своё сочинение «Симфоническая музыка» (польск. Muzyka symfoniczna), затем исполненное также на Международном фестивале Общества современной музыки в Лондоне. В 1930-е гг. Палестер много ездил по Европе, его сочинения получали разнообразные награды, в том числе Золотую медаль Всемирной выставки в Париже (1937) за балет «Песнь о Земле» (польск. Pieśń o ziemi). Во время Второй мировой войны Палестер находился в Варшаве, около двух месяцев провёл в тюрьме. В 1945—1947 гг. он преподавал в Краковской Высшей школе музыки, затем уехал в Париж. После того, как в 1949 г. на съезде Польского союза композиторов и музыкальных критиков был объявлен курс на социалистический реализм в музыке, а творчество Палестера объявлено формалистическим, Палестер решил не возвращаться в Польшу. С 1952 по 1972 гг. он жил в Мюнхене, возглавляя отдел культуры на польском вещании радио «Свободная Европа»; он вёл передачу «Музыка преодолевает границы» (в ней звучали музыкальные произведения, не разрешённые в коммунистической Польше) и обзор мировых культурных событий «Окно в мир». Между тем в самой Польше имя Палестера и его произведения были категорически запрещены — вплоть до 1977 г. Между тем творчество Палестера именно в эмиграции достигло, как считается, наиболее высокого развития — особенно в опере («музыкальном действии») «Смерть Дон Жуана» (польск. Śmierć Don Juana; 1959—1961).

Литература

• Zofia Helman. Roman Palester — An Artist and His Work. — Kraków: Musica Iagellonica, 1999.

Ссылки

• [www.culture.pl/en/culture/artykuly/os_palester_roman Биографические сведения и очерк творчества] (англ.) (польск.)

Отрывок, характеризующий Палестер, Роман

Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.