Палестина Салютарис

Палестина Салютарис (лат. Palaestina Salutaris) — одна из провинций Византийской империи, часть византийской Палестины. Примерно с V века провинция известна как Палестина Третья (лат. Palaestina tertia).

В 106 году Римская империя аннексировала Набатейское царство, вместо которого была организована провинция Аравия Петрейская (лат. Arabia Petraea). Границы этой провинции наиболее подробно описаны в «Географии» Птолемея, согласно которому Аравию Петрейскую с запада ограничивал Египет, с севера Иудея, и с юга «Аравийский залив». Этот «залив» протянулся от Суэцкого залива вдоль Синайского полуострова до Акабский залив. Таким образом, провинция включала Трансиордан, юг Сирии, Негев и Синайский полуостров. Вопрос о том, где была столица провинции Аравия является спорным. Среди высказываемых историками предположений — Бостра, Петра или Гераса.

После подавления восстания Бар-Кохбы в 135 году императором Адрианом (117—138) была образована провинция Сирия Палестинская, включавшая в себя территории к северу от пустыни Негев и к западу от реки Иордан. В дальнейшем административно-территориальное устройство Палестины постоянно уточнялось. В ходе административных реформ Диоклетиана, в целом направленных на разукрупнение провинций, провинции Аравия Петрейская были переданы значительные территории в Сирии. В качестве компенсации у неё были отняты и переданы Палестине земли к югу от реки Арнон, пустыня Негев и набатейские города Эйлат и Петра. Дата этого события не известна; самым ранним подтверждением является датируемое 307 годом свидетельство церковного историка Евсевия Кесарийского, сообщившего о том, что медные шахты между Петрой и Мёртвым морем относятся к Палестине. Примерно в это же время Палестине был передан город Дор. В IV веке Палестина не была ареной крупных политических событий и о её административном устройстве в это время почти не известно. О том, кто управлял этим регионом в период между 353 и 382 годами известно только из писем известного оратора Либания. В результате хронологических и просопографических исследований его писем был сделан вывод, о том что в 357/358 году Палестина была разделена на две провинции — Палестину Прима со столицей в Кесарии Палестинской и Палестину Салютарис. Вопрос о столице Палестины Салютарис является спорным — в то время, как источники единогласно называют столицей провинции Петру, многие современные исследователи помещают столицу Третьей Палестины в Элузу.

В 409 году впервые упоминается разделение Палестины на три провинции. Палестина Третья была образована из прежней Палестины Салютарис. Галилея, Голаны, часть Декаполиса и Изреельская долина относились к новообразованной провинции Палестина Секунда со столицей в Скифополисе. Остальную часть Палестины (Иудея, Самария и побережье) оставили в Палестине Приме со столицей по-прежнему в Кесарии Палестинской. Провинциями управлял чиновник в ранге консуляра, пока в 536 году император Юстиниан I (527—565) не выделил губернатора Палестины Примы, присвоив ему ранг проконсула (анфипата) и не подчинил ему две остальные Палестины. Губернаторы обладали исполнительной, законодательной и финансовой властью в своих провинциях, как ранее прокураторы. Цель этих преобразований историками практически не анализировалась. Если исходить из предположения, что ожидаемым результатом было укрепление южной границы, то он в полной мере не был достигнут. Ни в гражданской, ни в военной сфере центральной власти не удалось добиться контроля над обстановкой в провинции. Важным фактором по прежнему оставалась возможность местных должностных лиц заключать союзы с приграничными аравийскими племенам.

Примечания

Комментарии

Использованная литература

Литература

на английском языке

• Dan Y. [www.jstor.org/stable/27925836 Palaestina Salutaris (Tertia) and its Capital] // Israel Exploration Journal. — 1982. — Vol. 32, № 2/3. — P. 134-137.</span>
• Mayerson P. [www.jstor.org/stable/20186673 Libanius and the Administration of Palestine] // Zeitschrift für Papyrologie und Epigraphik. — 1987. — Vol. 69. — P. 251-260.</span>
• Parker T. S. [www.jstor.org/stable/3210712 An Empire's New Holy Land: The Byzantine Period] // Near Eastern Archaeology. — 1999. — Vol. 62, № 3. — P. 134-180.</span>
• Smallwood E. M. [books.google.ru/books/about/The_Jews_Under_Roman_Rule.html?id=FdQUAAAAIAAJ The Jews Under Roman Rule: From Pompey to Diocletian]. — Brill, 1976. — 595 p. — ISBN 90 04 04491 4.
• Stemberger G. [books.google.ru/books?id=BXuxAwAAQBAJ Jews and Christians in the Holy Land: Palestine in the Fourth Century]. — A&C Black, 2000. — 350 p. — ISBN 0 567 08699 2.
• Ward W. D. [books.google.ru/books?id=-6qizCbfLh0C From Provincia Arabia to Palaestina Tertia: The Impact of Geography, Economy, and Religion on Sedentary and Nomadic Communities in the Later Roman Province of Third Palestine] / Diss. Ph. D. in University of California. — 2008. — 492 p.

на русском языке

• Грушевой А. Г. [vremennik.biz/opus/BB/51/52769 История формирования византийской провинции Палестина Третья] // Византийский временник. — 1990. — Т. 51. — С. 124-131.</span>

Отрывок, характеризующий Палестина Салютарис

Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.