Паллис, Александрос
| Александрос Паллис | |
| греч. Αλέξανδρος Πάλλης | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Род деятельности: | |
Александрос Паллис (греч. Αλέξανδρος Πάλλης, 1851, Пирей — 1935, Ливерпуль) — греческий димотический поэт.
Литературная и общественная деятельность
Александрос Паллис - один из наиболее деятельных сторонников «димотики» (литературного новогреческого языка, основанного на народном языке). Богатый купец предоставил Паллису крупные суммы для пропаганды димотичного языка, субсидировал димотический журнал «Нумас», создал библиотеку книг, изданных димотикой. Эти книги также рассылались бесплатно всем желающим.
Паллис также активно боролся за создание димотичной жизнеспособной новогреческой литературы как одного из факторов возрождения и поднятия общего культурного уровня народа и создания новой культуры. Чрезвычайно характерным было то, что в «серию полезных книг на родном языке» Паллис в первую очередь включил Евангелие и Новый завет.
В 1901 году афинская газета «Акрополь» напечатала перевод Евангелия с древнегреческого на новогреческий с элементами димотики, выполненный Александросом Паллисом. Это привело к массовым выступлениям студентов и профессуры. На дом газеты неоднократно нападали. Закончилось это тем, что полиция открыла огонь в ходе массовых беспорядков в пропилеях Афинского университета, погибли восемь человек[1].
Основные художественные произведения Паллиса - сборник «Стихи для детей», 1894, состоящий из оригинальных стихотворений и переделов с английского; книга «Тамбурас и Конанос» - лирические стихи, написанные под влиянием народных песен; ряд детских и сатирических стихов, «Пустые орехи» - сборник статей по вопросам языка, сборник путевых впечатлений «Брусос» и другие.
Однако главным трудом Паллиса считаются перевод на димотику «Илиады» Гомера, выполненный в стиле новогреческих народных песен. Перевод Паллиса - один из лучших переводов «Илиады». Кроме того, им переведены некоторые произведения других древнегреческих писателей и пьесы Шекспира.
В 1922 году Александрос Паллис назначен ответственным за вывоз понтийских греков, уцелевших после геноцида 1916-1923 годов в Грецию. К тому времени он возглавлял греческую миссию Красного креста[2].
Напишите отзыв о статье "Паллис, Александрос"
Примечания
- ↑ [www.arts.yorku.ca/hist/tgallant/documents/carabottgospelriot_000.pdf Greek Riots. Street Violence in Athens — Riots of 1901 — Gospel Riots]
- ↑ [www.greeks-su.com/ru/news/news/694.html Понтийский вопрос ΠΟΝΤΙΑΚΟ ΖΗΤΗΜΑ — Совет греков зарубежья]
Ссылки
Литература
- [feb-web.ru/FEB/LITENC/ENCYCLOP/le8/le8-1372.htm Литературная энциклопедия]
Отрывок, характеризующий Паллис, Александрос
– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.
Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
