Паломино, Антонио
| Антонио Паломино | |
| исп. Acisclo Antonio Palomino de Castro y Velasco | |
 Портрет Паломино работы Хуана Баутиста Симо | |
| Имя при рождении: |
Acisclo Antonio Palomino de Castro y Velasco |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Подданство: | |
| Учёба: | |
| Стиль: | |
 Работы на Викискладе | |
Аси́скло Анто́нио Паломи́но де Ка́стро и Вела́ско (исп. Acisclo Antonio Palomino de Castro y Velasco; 1653, Бухалансе — 12 августа 1726, Мадрид) — испанский художник эпохи барокко, более известный не благодаря своему художественному наследию, а из-за написанного им сборника биографий живописцев Испании «Музей живописи и оптическая скала́», охватывающего биографии множества мастеров испанского Золотого века. Благодаря этому сочинению Паломино заслужил прозвище «el Vasari español».
Содержание
Биография
Получил хорошее образование, учился живописи в Кордове у Вальдеса Леаля (который женился на его дочери Изабелле, также художнице). С 1678 года в Мадриде, где пользуется успехом, а также покровительством Карреньо. Работал совместно с Клаудио Коэльо.
В 1691 году получил пост придворного художника.
Живопись
Его манера несет отпечаток влияния неаполитанца Луки Джордано — таковы первые работы Паломино в Мадриде. Был известен как создатель циклов росписи — плафоны городской ратуши в Мадриде, церкви Валенсии — Святых Хуанов (1697) и Вирхен де лос Десампарадос (1701). В Саламанке, церковь Сан Эстебан, создал большую фреску «Триумф церкви» (1705), а в гранадском картезианском монастыре сохранились его лучше работы, отмеченные уже чертами рококо.
Сочинение
Наиболее важным наследием Паломино является не его живопись, а его биографическая книга об испанских художниках. Сам «Музей живописи и оптическая скала́» (Museo pictórico y escala óptica), написанный в 1715—1724 имел три тома, первые два из которых были посвящены теории и практике живописи, и являются не особо популярными. Зато третья (El Parnaso español pintoresco laureado), стала основным письменным источником об эпизодах жизни множества испанских мастеров.
Напишите отзыв о статье "Паломино, Антонио"
Ссылки
- Паломино-и-Веласко, Антонио // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [doriandecor.ru/antonio-palomino-sovety-nachinayushhim-xudozhnikam/ Антонио Паломино – советы начинающим художникам из книги "Музей живописи и школа оптики".]
Отрывок, характеризующий Паломино, Антонио
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.
– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
