Палочка над Т

Палочка над Т (англ. Crossing the T) — приём военно-морской тактики конца XIX — начала XX века. Заключается в том, что кильватерная колонна линейных кораблей занимает позицию впереди и перпендикулярно такому же строю кораблей противника. Полученное в итоге взаимное расположение отрядов напоминает букву «Т», отчего и произошло название.

Корабли, «поставившие палочку», могут использовать для стрельбы все свои орудия главного калибра, в то время как возможности противника оказываются сильно ограниченными.

«Палочка над „Т“» являлась «классической» концепцией морского боя с участием крупных артиллерийских кораблей, и тактика возможных морских столкновений вплоть до Второй мировой войны рассматривалась в первую очередь именно с такой точки зрения.

История

Возникновение подобной тактики стало возможным с появлением броненосных кораблей с паровой машиной и поворотными башнями главного калибра с механическим приводом. В парусную эпоху ни маневренность кораблей, ни дальнобойность артиллерии, ни существенные ограничения в горизонтальной наводке пушек не позволяли применять подобные приёмы.

В свою очередь, «палочка над „Т“» устарела с появлением авиации и управляемых ракет, что сделало морские сражения гораздо менее зависимыми от взаимного расположения кораблей.

Тактика

Как и в парусную эпоху, броненосцы, как правило, выходили в бой в кильватерном строю, и с той же целью: таким образом они могли наиболее полно использовать свои орудия (повёрнутые на борт) без риска попасть по своим. Очевидно, что и базовая тактика практически не отличалась от парусной — колонны кораблей сходились параллельными курсами и вели огонь друг по другу.

Вооружение большинства эскадренных броненосцев рубежа XIX—XX веков состояло из четырёх орудий главного калибра (по большей части 12 дюймов — 305 мм), расположенных по два в двух башнях — в носу и в корме. Это было обусловлено целым рядом конструктивных ограничений и тактических воззрений того времени. Соответственно, стрелять прямо в нос или в корму могли лишь два орудия из четырёх, а на борт — все четыре.

Таким образом, выстраиваясь перпендикулярно курсу противника, «ставящие палочку» корабли могут использовать и носовые, и кормовые орудия на самых широких углах. Одновременно, противник почти не может вести огонь из кормовых башен, а огонь из носовых невозможен прямо по курсу, так как там находятся свои корабли.

Для «ставящих палочку» ошибки в определении дистанции до цели становятся не столь критичны: они ведут огонь вдоль колонны противника, и перелёт по ведущему кораблю может оказаться попаданием в мателота.

Такая схема в известной степени упрощает и централизованный контроль огня (хотя была разработана в то время, когда такового ещё не существовало): для всех кораблей, «ставящих палочку», дистанция до одной и той же цели различается незначительно. В то же время у противника каждый корабль вынужден использовать собственные показания дальномеров.

Очевидно, что для достижения «палочки» необходимо иметь скорость большую, чем у противника, или заранее занять выгодную позицию.

Битвы

• Цусимское сражение (1905) — один из первых примеров подобной тактики, ставший классическим. Адмирал Того заранее занял выгодную позицию и смог, фактически, несколько раз «поставить палочку над „Т“» — как до, так и после своего знаменитого поворота. Действия русского отряда были стеснены узостью пролива, а кроме того, Того имел заметное преимущество в скорости. Результаты сражения оказали огромное влияние на военно-морскую мысль начала XX века, и именно тогда «палочка» приобрела статус «классического» тактического приёма.

• Сражение у Элли (1912) — Греческий командующий Павлос Кунтуриотис, уступая противнику в артиллерии, но имея преимущество в скорости, «поставил палочку» фактически силами одного корабля — своего флагмана «Георгиос Авероф» — и заставил турок отступить.

• Ютландское сражение (1916) — командующий «Гранд-флитом» Джон Джеллико дважды сумел пересечь курс германских главных сил, однако это не привело к решительным результатам: германские корабли оба раза сумели уклониться от боя в условиях ограниченной видимости.

• Бой у мыса Эсперанс (1942) — американский отряд крейсеров и эсминцев сумел нанести поражение практически равному по силам японскому отряду в ночном бою. Американцы воспользовались преимуществом радаров и фактически застали японского командующего врасплох.

• Сражение в проливе Суригао (1944) — последний в истории пример «классической» битвы артиллерийских кораблей: американцы намеренно не применяли авиацию — в качестве своеобразного «подарка» флотскому командованию — зато сполна использовали преимущество в радиоэлектронном оборудовании линкоров. Разгром отряда Нисимуры в узкости по ряду деталей напоминает обстоятельства Цусимского сражения.

Отрывок, характеризующий Палочка над Т

– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.
– Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея.
– Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!… А я у тебя спрашиваю.
– Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна.
– Я? я? что ж я то? меня то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала:
– Я желаю только одного – исполнить вашу волю, – сказала она, – но ежели бы мое желание нужно было выразить…
Она не успела договорить. Князь перебил ее.
– И прекрасно, – закричал он. – Он тебя возьмет с приданным, да кстати захватит m lle Bourienne. Та будет женой, а ты…
Князь остановился. Он заметил впечатление, произведенное этими словами на дочь. Она опустила голову и собиралась плакать.
– Ну, ну, шучу, шучу, – сказал он. – Помни одно, княжна: я держусь тех правил, что девица имеет полное право выбирать. И даю тебе свободу. Помни одно: от твоего решения зависит счастье жизни твоей. Обо мне нечего говорить.
– Да я не знаю… mon pere.
– Нечего говорить! Ему велят, он не только на тебе, на ком хочешь женится; а ты свободна выбирать… Поди к себе, обдумай и через час приди ко мне и при нем скажи: да или нет. Я знаю, ты станешь молиться. Ну, пожалуй, молись. Только лучше подумай. Ступай. Да или нет, да или нет, да или нет! – кричал он еще в то время, как княжна, как в тумане, шатаясь, уже вышла из кабинета.
Судьба ее решилась и решилась счастливо. Но что отец сказал о m lle Bourienne, – этот намек был ужасен. Неправда, положим, но всё таки это было ужасно, она не могла не думать об этом. Она шла прямо перед собой через зимний сад, ничего не видя и не слыша, как вдруг знакомый шопот m lle Bourienne разбудил ее. Она подняла глаза и в двух шагах от себя увидала Анатоля, который обнимал француженку и что то шептал ей. Анатоль с страшным выражением на красивом лице оглянулся на княжну Марью и не выпустил в первую секунду талию m lle Bourienne, которая не видала ее.
«Кто тут? Зачем? Подождите!» как будто говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она не могла понять этого. Наконец, m lle Bourienne вскрикнула и убежала, а Анатоль с веселой улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину.
Через час Тихон пришел звать княжну Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в то время как пришел Тихон, сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m lla Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежной любовью и сожалением на хорошенькое личико m lle Bourienne.
– Non, princesse, je suis perdue pour toujours dans votre coeur, [Нет, княжна, я навсегда утратила ваше расположение,] – говорила m lle Bourienne.
– Pourquoi? Je vous aime plus, que jamais, – говорила княжна Марья, – et je tacherai de faire tout ce qui est en mon pouvoir pour votre bonheur. [Почему же? Я вас люблю больше, чем когда либо, и постараюсь сделать для вашего счастия всё, что в моей власти.]