Палочки для еды

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Палочки для еды

Палочки для еды, сделанные из древесины тиса остроконечного, лежащие на хасиоки
Китай
Китайский: 筷子
другой вариант
китайский: или
Япония
кандзи:
Корея
хангыль: 젓가락
Тайский
тайский язык: ตะเกียบ
RTGS: takiap
Вьетнамский
вьетнамский язык: đũa
тьы-ном: 𥮊 или 𥯖
Индонезийский name
Индонезийский: sumpit
Филиппинский name
Филиппинский: sipit
Бирманский name
Бирманский: တူ (, из Hokkien 箸 )
Малайский name
Малайский: sepit

Па́лочки для еды́ — пара небольших палочек, традиционный столовый прибор в Восточной Азии. К четырём странам, где преимущественно используют палочки, относятся Китай, Япония, Корея и Вьетнам. В Таиланде, с введением в обращение в XIX веке королём Рамой V европейских столовых приборов, палочками едят только лапшу или супы. Палочки обычно изготавливают из дерева, металла, кости, слоновой кости, а в настоящее время также из пластика. Считалось, что в императорском дворце Китая для выявления ядов в пище использовались серебряные палочки.





История и культурные аспекты

Китай

Археологические исследования в Китае позволяют сделать вывод, что палочки для еды, которые в Китае называют куайцзы (кит. 筷子, пиньинь: kuàizi) появились в эпоху Шан (около 3 тысяч лет назад). По легенде, придумал их легендарный предок Юй, когда хотел достать горячее мясо из котла и не обвариться кипятком. Он отломил от дерева две веточки и осуществил желаемое․

Палочками пользуются 30 % людей — столько же, сколько пользуются вилкой.[уточнить] Прочие едят руками.

Куайцзы — квадратные у основания, чтобы не катились по столу. Длина их — примерно 25 см, а кухонные, обычно бамбуковые, раза в полтора длиннее.

Делают их из дерева, металла, пластмассы, кости. В Китае распространены вэйшэн куайцзы (кит. трад. 衛生筷子, упр. 卫生筷子, пиньинь: wèishēng kuàizi) — одноразовые деревянные, не очень качественно обработанные, поэтому перед употреблением их нужно потереть друг о друга, чтобы избежать заноз.

Япония

В Японию палочки (яп. хаси) пришли из Китая в период Яёй. Сначала это были цельные палочки из бамбука: тонкий бамбуковый ствол расщеплялся надвое, и половина его складывалась поперёк, в результате получались своеобразные бамбуковые «щипцы», скреплённые в верхней части. Палочки современного вида (раздельные) появились в Японии в период Асука. В это время палочками пользовалась лишь высшая аристократия, простой народ ел руками. В период Нара обычай пользования палочками распространился на все сословия[1].

Существует множество вариаций форм и размеров многоразовых палочек (яп. 塗り箸 нурибаси), которые подчас представляют настоящее произведение искусства: их красят, покрывают лаком, инкрустируют перламутром и украшают различными узорами. Современные хаси бывают костяными, деревянными (из бамбука, сосны, кипариса, сливы, клёна, чёрного или фиолетового сандалового дерева), круглого или квадратного сечения с коническим или пирамидальным остриём.

Считается, что палочки тренируют мелкую моторику, развивающую умственные способности, поэтому в Японии учат обращаться с хаси с малых лет. Воспитание у детей желания овладевать палочками для еды японские учёные считают важной и актуальной для своей страны задачей. Подтверждением действенности «упражнений» с палочками являются заявление исследователей о том, что дети, начавшие есть с помощью хаси сразу после того, как им исполнился год, опережают в развитии своих сверстников, не сумевших расстаться с ложками.

Палочки для японца — не только повседневная личная вещь (их не принято предоставлять в пользование другим), но и священный символ (японцы уважительно называют их о-хаси, яп. お箸). По преданию они приносят владельцу удачу и долгую жизнь, и поэтому хаси считаются хорошим праздничным подарком. К примеру, хаси преподносят молодожёнам, подразумевая при этом пожелание быть такими же неразлучными, как пара палочек. Их дарят младенцу на 100-й день с момента его рождения, когда во время церемонии «Первые палочки» взрослые впервые дают ему попробовать рис с помощью палочек. Изготавливают и подарочные наборы палочек для всей семьи.

Кроме того, существуют хаси для Нового года, чайной церемонии, для сладостей. Существует тип палочек, изобретённый знаменитым японским чайным мастером Сэн-но Рикю. Рассказывают, что однажды утром он отправился в лес, чтобы собрать кусочки деревьев и зачистил их для того, чтобы насладиться запахом свежей древесины.

Для палочек в Японии существуют специальные подставки: хасиоки (箸置き). Это название образовано присоединением отглагольного существительного «оки» (置き) от глагола «оку» (置く) — класть. На хасиоки палочки нужно класть тонкими концами, так, чтобы они смотрели влево. Если на столе нет хасиоки — хаси можно положить рядом на край тарелки или на стол.

Одноразовые палочки подают в специальном бумажном чехле, который нередко оказывается настоящим украшением и предметом коллекционирования. Он может быть раскрашен причудливыми рисунками, а может содержать логотип ресторана.

С помощью палочек можно не только держать еду и отправлять её в рот, но и выполнять массу других более сложных операций: смешивать соус, разделять куски, измельчать и даже резать.

Корея

В Корее палочки для еды называются «чоккара́к» (кор. 箸가락[~ 1], 저가락[~ 2], 젓가락[~ 3]), корейские палочки тонкие, металлические. Это уникальный в своём роде обычай — более ни в одной из стран, где пользуются палочками для еды, их не изготавливают из металла (хотя могут делаться из металла палочки для приготовления пищи), более того, например, в Японии одним из преимуществ палочек перед европейскими столовыми приборами считается то, что «не приходится царапать зубы железками». Раньше корейские чоккарак делались из латуни, сейчас, главным образом — из нержавеющей стали[1].

Современные тенденции

В настоящее время в большинстве ресторанов подают палочки одноразового использования (яп. 割箸 варибаси), сделанные из пластмассы или дерева. Обычно они выпускаются недорасщепленными (верхние концы палочек не распилены, как свидетельство того, что ими не пользовались).

Техника использования

Принцип удержания палочек для еды[1][2]:

  1. Безымянный палец и мизинец необходимо прижать друг к другу, указательный и средний — слегка вытянуть вперёд.
  2. Нижняя палочка кладётся в ложбинку между кистью руки и большим пальцем, при этом её нижний, тонкий конец опирается на третью (ногтевую) фалангу безымянного пальца, а толстый конец примерно на ¼ выступает за пределы ладони.
  3. Затем верхняя палочка кладётся на третью (ногтевую) фалангу среднего пальца, первую фалангу указательного, и придерживается кончиком большого; палочку нужно держать примерно как карандаш.

Нижняя палочка при еде остаётся неподвижной, все манипуляции выполняются с помощью верхней: когда распрямляются средний и указательный пальцы, палочки раздвигаются. Соответственно, сгибая средний и указательный пальцы, сводят палочки вместе, захватывая куски пищи. Главное условие, гарантирующее успешное пользование палочками — не напрягать руку. Кисть руки должна быть расслаблена, а движения — лёгкими, спокойными. Для развития навыков обращения с палочками рекомендуется потренироваться на мелких предметах — горошинах, зёрнах кукурузы.

Этикет

Палочки — часть культуры и истории, пользование ими окружено массой условностей и церемоний. Существует множество правил и хороших манер, имеющих отношение к палочкам, причём этикет в разных странах имеет свои характерные черты. Общая часть правил в целом выглядит так:

  • Палочки используются только для того, чтобы взять еду и положить её в рот или на свою тарелку. Любые другие манипуляции с помощью палочек могут считаться не соответствующими этикету. В частности, не следует:
    • стучать палочками по столу, тарелке или другим предметам, чтобы подозвать официанта;
    • «рисовать» палочками на столе;
    • «бродить» палочками вокруг еды;
    • копаться палочками в миске в поисках лучшего куска — нужно брать еду сверху.
  • Следует заранее выбирать кусок. Дотронувшись палочками до куска, нужно взять его и съесть.
  • Нельзя накалывать еду на палочки.
  • Нельзя трясти палочки, чтобы остудить кусок.
  • Некрасиво облизывать палочки, и, вообще, держать палочки во рту просто так.
  • Нельзя указывать палочками, не следует размахивать ими в воздухе.
  • Не следует передвигать посуду с помощью палочек. Посуда берётся только руками.
  • Прежде чем попросить ещё риса, палочки нужно положить на стол.
  • Нельзя втыкать палочки в еду. Это считается дурным тоном, так как напоминает палочки с благовониями, которые ставят умершим родственникам.

Китайский этикет

Китайцы часто используют для еды европейские приборы, в частности, вилки и ложки. Палочками едят традиционные блюда, наиболее удобные именно для взятия палочками.

  • При взятии еды палочками ладони всегда должны быть направлены вниз. Переворачивание руки запястьем и ладонью вверх считается некультурным.
  • Китайцы традиционно едят рис из миски. Миску с рисом подносят ко рту, и затем рис едят палочками. Если рис сервирован на тарелке, как это принято в западной культуре, допускается и даже считается более практичным использовать вилку или ложку.
  • В отличие от японской традиции, вполне допускается передавать палочками еду близким людям (детям, родителям, родственникам), если им сложно или неудобно взять еду самим. По отношению к старшим считается знаком уважения передать им еду первым, ещё до начала трапезы (что соответствует конфуцианской традиции уважения старших).
  • Закончив еду, палочки следует положить поперёк миски, концами влево — это знак того, что трапеза завершена и добавки не требуется.

Японский этикет

  • Нельзя зажимать палочки в кулаке: японцы воспринимают этот жест как угрожающий.
  • Не следует передавать палочками еду другому человеку в тарелку или в принимающие чужие палочки. Этот жест используется для перекладывания близкими родственниками костей умершего после кремации в урну, и табуирован во всех других случаях.
  • Не следует класть палочки поперёк чашки. Закончив есть, нужно положить палочки на подставку, на стол, либо на край тарелки параллельно краю стола.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4371 день]

Влияние на окружающую среду

Только в Китае ежегодно используется и выбрасывается около 45 миллиардов пар одноразовых деревянных палочек, что составляет примерно 1,7 миллиона кубометров дерева или 25 миллионов уничтоженных деревьев в год[3], экспортный рынок составляет ещё примерно 180 млрд пар[4]. В целях защиты окружающей среды с апреля 2006 года в Китае был введён 5 % налог с продаж на одноразовые палочки, а в Пекине (Китай) от них отказались многие отели[3]. В Японии ежегодно используется около 24 млрд пар одноразовых палочек (90 % поступают из Китая[5][6]), то есть около 200 пар на человека[7][8].

См. также

Напишите отзыв о статье "Палочки для еды"

Комментарии

  1. Корейское смешанное письмо.
  2. северокорейская орфография.
  3. южнокорейская орфография.

Примечания

  1. 1 2 3 [www.palochkoed.ru/1.php Введение (история) о китайских/японских палочках]
  2. [www.kikkoman.ru/pokupateli/zhurnal-kikkoman/sovety-i-rekomendacii/kak-pravilno-polzovatsja-palochkami/ Повторенье – мать ученья] (рус.). — Способ удержания палочек. Проверено 23 ноября 2010. [www.webcitation.org/617vmR8zL Архивировано из первоисточника 22 августа 2011].
  3. 1 2 [www.allcafe.info/world_news/2007/10/15/7271/ 300 отелей в Пекине отказались от использования одноразовых палочек для еды.] (рус.) (15 октября 2007). Проверено 23 ноября 2010.
  4. Н. Майборода. Куайцзы своего счастья // Вокруг света. — 2014. — № 11. — С. 146.
  5. [www.atimes.com/atimes/China_Business/HD20Cb01.html Rising Chinese chopstick prices help Japan firm]. Asia Times Online. Asia Times. Проверено 28 сентября 2011.
  6. McCurry, Justin. [www.guardian.co.uk/world/2006/may/15/japan.justinmccurry Japan faces chopsticks crisis] (14 мая 2006). Проверено 28 сентября 2011.
  7. Rowthorn Chris. [books.google.com/books?id=Gthp7ZCcYPwC Japan]. — 10th. — Lonely Planet, 2007. — P. 73. — ISBN 978-1-74104-667-0.
  8. Hayes, Dayle; Laudan, Rachel. [books.google.com/books?id=2w5i2MBvZf8C Food and Nutrition]. — New York: Marshall Cavendish Reference, 2009. — P. 1043. — ISBN 978-0-7614-7827-0.

Литература

  • Wang Q. E. Chopsticks. A Cultural and Culinary History. — Cambridge University Press, 2015. — 210 p. — ISBN 978-1-107-02396-3.

Ссылки

  • [www.gotovim.ru/library/national/japan/hasy.shtml Палочки как часть японской культуры]

Отрывок, характеризующий Палочки для еды

– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.