Пальме, Улоф

Улоф Пальме Olof Palme
33-й Премьер-министр Швеции
14 октября 1969 года — 8 октября 1976 года
Предшественник:	Таге Эрландер
Преемник:	Турбьёрн Фельдин
37-й Премьер-министр Швеции
8 октября 1982 года — 28 февраля 1986 года
Предшественник:	Турбьёрн Фельдин
Преемник:	Ингвар Карлссон
Рождение:	30 января 1927(1927-01-30) Стокгольм
Смерть:	28 февраля 1986(1986-02-28) (59 лет) Стокгольм
Автограф:
Награды:

Свен Улоф Йоаким Пальме (швед. Sven Olof Joachim Palme; 30 января 1927, Стокгольм — 28 февраля 1986, там же) — шведский политик, лидер Социал-демократической партии Швеции (СДРПШ) с 1969 года по 1986 год и дважды премьер-министр Швеции (с 14 октября 1969 до 8 октября 1976 года и с 8 октября 1982 до 28 февраля 1986 года).

Социальная и политическая биография

Прошёл службу в армии Швеции. По образованию — юрист и экономист; обучался в Швеции и США.

Член СДРПШ с 1949 года. Активно участвовал в Шведском молодёжном движении. В 1953 году становится секретарем при премьер-министре Таге Эрландере. В 1958 году избирается в риксдаг. В 1960-е годы занимал ряд правительственных должностей: министра без портфеля (1963—1965), министра транспорта (1965—1967), министра просвещения и культуры (1967—1969). В 1969 году избирается председателем СДРПШ.

Премьер-министр в 1969—1976 и 1982—1986 годах (в промежутке правительство возглавляли правоцентристские лидеры: Турбьёрн Фельдин в 1976—1978 и 1979—1982 годах и Улоф Ульстен в 1978—1979 годах). Видный деятель Социнтерна, вице-председателем которого являлся в 1976—1986 годах. В Социнтерне Пальме возглавлял (1975—1982) Комитет по Югу Африки. В 1980 году основал Независимую комиссию по разоружению и безопасности («Комиссия Пальме»). Один из членов «делийской шестёрки».

Убийство

28 февраля 1986 года Улоф Пальме был убит на центральной улице Стокгольма Свеавэген. В тот день он со своей женой Лисбет возвращались поздно вечером из кинотеатра «Гранд», расположенного на улице Свеавэген (Sveavägen) в доме 45. При них не было телохранителей, так как Пальме любил ходить по городу без них. Когда супруги подошли к перекрёстку с улицей Туннельгатан, к ним подошёл одинокий мужчина, который дважды выстрелил, как теперь уже точно установлено следствием, из револьвера марки «Смит-Вессон». Это убийство до сих пор не раскрыто и является одной из самых больших загадок современной Швеции.

Основным подозреваемым был Кристер Петтерссон (1947—2004), которого в итоге и приговорили в 1989 году к пожизненному лишению свободы, но позднее отпустили. Доказать его вину так и не удалось, хотя сам Петтерссон многократно то подтверждал, то опровергал свою вину. В настоящее время есть версии, что Петтерссона подставили и что он застрелил премьера по неосторожности.

Интересные факты

• Улоф Пальме был убит за три дня до его запланированного официального визита в СССР.
• Раджани Палм Датт — двоюродный дядя Улофа Пальме.
• Улоф Пальме упоминается в книге Стига Ларссона «Девушка с татуировкой дракона», в трилогии Андерса де ла Мотта «Игра», а также в книге «Красношейка» Ю Несбё.

Память

• В Западном административном округе Москвы есть улица Улофа Пальме. На углу с ней расположено посольство Швеции.
• В 1987 в СССР на Центральном телевидении был поставлен телевизионный фильм-спектакль «Почему убили Улофа Пальме?» (реж. Маргарита Тюпкина, сценарий Георгия Зубкова и Андрея Красильникова с участием Вячеслава Тихонова, Олега Ефремова, Евгении Ураловой, Владимира Портнова, Иона Унгуряну.
• В 1987 учреждена премия Улофа Пальме за правозащитную деятельность.
• Улоф Пальме написал книгу «Шведская модель».

Ссылки

• Статья-биография [www.newsru.com/background/06feb2007/olofpalme.html «Кто убил премьера»] на newsru.com  (рус.).
• [www.olofpalme.org/en/documents-in-various-languages/ Речи Улофа Пальме]  (англ.),  (нем.).

Отрывок, характеризующий Пальме, Улоф

– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.