Пальчиков, Сергей Прокофьевич

	Сергей Прокопьевич Пальчиков
Место рождения	с. Белогородка, Российская империя
Место смерти	д. Глядино, Красносельский район, Ленинградская область, РСФСР, СССР
Годы службы	1927—1929, 1930—1944
Звание
Часть	1428-й лёгкий артиллерийский полк (65-я лёгкая артиллерийская бригада, 18-я артиллерийская дивизия прорыва, 3-й артиллерийский корпус прорыва, 42-я армия, Ленинградский фронт)
Командовал	орудийным расчётом

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Пальчиков.

Сергей Прокопьевич Пальчиков (1909—1944) — старший сержант, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.

Биография

Сергей Прокопьевич родился 29 августа 1909 года в селе Белогородка (ныне — Мариинского района Кемеровской области) в семье крестьянина.

В 1921 году отец Сергея погиб от кулацкой пули. Сергей остался старшим в семье из матери, двух сестёр и двух младших братьев. Работал в колхозе в селе Белогородка. Окончил 7 классов школы.

Был призван в ряды Красной армии в 1927 году и проходил срочную службу по 1929 год. После увольнения в запас вернулся в родное село. Член ВКП(б) с 1932 года. Активно боролся за упрочение советской власти в деревне. Неоднократно назначался уполномоченным по заготовке хлеба. Затем райком партии направил С. П. Пальчикова на службу в органы НКВД. До 1942 года служил в одной из частей НКВД командиром отделения, а затем помощником командира взвода. Лично задержал трёх преступников, совершивших убийство и ограбление.

23 февраля 1942 года С. П. Пальчиков добровольцем ушёл на фронт в составе 22-й Сибирской добровольческой дивизии. Участвовал в обороне Ленинграда и в боях по прорыву блокады в составе 1428-го лёгкого артиллерийского полка (65-я лёгкая артиллерийская бригада, 18-я артиллерийская дивизия прорыва, 3-й артиллерийский корпус прорыва, 42-я армия, Ленинградский фронт).

14 января 1944 года войска Ленинградского и Волховского фронтов перешли в наступление для окончательного изгнания фашистов от стен Ленинграда. К исходу 17 января советские войска прорвали главную полосу обороны противника и вклинились во вторую полосу. В этот день противник, опасаясь окружения, начал отвод своих войск, действовавших в районах Красного Села, Ропши и Урицка.

Расчёт С. П. Пальчикова, находясь в составе подвижной танковой группы, обеспечивал танки и пехоту огнём. За 4 дня боёв артиллеристы уничтожили пушку, 2 дзота и 4 станковых пулемёта противника. 18 января наши танки сосредоточились для атаки на деревню Ивановку, где заняли оборону фашисты. Четвёртая батарея, где одним из орудий командовал С. П. Пальчиков, заняла позицию в районе деревни Глядино, чтобы поддерживать атаку танков. Когда немцы начали обстрел танков из тяжёлых орудий, наша батарея открыла ответный огонь.

Орудийный расчёт 76-миллиметровой пушки старшего сержанта С. П. Пальчикова вступил в единоборство с фашистской батареей 150-миллиметровых орудий. Стремясь повысить эффективность огня, С. П. Пальчиков установил своё 76-мм орудие на прямую наводку и вступил в неравный бой с целой батареей противника.

Первыми тремя выстрелами наши артиллеристы уничтожили первый вражеский орудийный расчёт. Фашистская батарея перенесла огонь на орудие С. П. Пальчикова. В смертельном бою расчёт С. П. Пальчикова уничтожил второе вражеское орудие. В считанных метрах от орудия С. П. Пальчикова рвались вражеские снаряды третьего и четвёртого вражеских орудий. Осколками был убит весь наш орудийный расчёт, а командир — ранен. Однако С. П. Пальчиков, несмотря на ранения, продолжал вести смертельную дуэль уже в одиночку. После нескольких выстрелов замолчало третье орудие, а через несколько минут С. П. Пальчиков уничтожил и последнее, четвёртое орудие вражеской батареи. В конце этой дуэли по орудию С. П. Пальчикова открыл огонь вражеский танк, находящийся в засаде. Разорвавшимся снарядом командир орудия был смертельно ранен и умер на руках у сослуживцев.

Боевой расчёт орудия во главе со своим командиром с честью выполнил боевую задачу — батарея врага была уничтожена, путь наступления нашим танкам был расчищен.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 февраля 1944 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство, Сергею Прокофьевичу Пальчикову посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

Похоронен Сергей в посёлке Гостилицы Ломоносовского района Ленинградской области в братской могиле мемориала «Гостилицкий».

Награды

Память

Похоронен герой в братской могиле мемориального комплекса «Гостилицкий комплекс» в деревне Гостилицы Ломоносовского района Ленинградской области (в 56 км к юго-западу от современного Санкт-Петербурга и в 25 км к югу от Петергофа).
В селе Белогородка Мариинского района Кемеровской области установлен памятник и его именем названа школа.
Его имя также носит одна из улиц города Мариинска.
Именем героя названа и улица в посёлке Ропша Ломоносовского района Ленинградской области.
В городе Мариинск установлен его бюст.
Приказом Министра внутренних дел СССР старший сержант Сергей Прокопьевич Пальчиков навечно зачислен в списки Н-ской части внутренних войск МВД СССР, где он начинал службу.
Памятный знак в Новосибирске. Установлен у здания Сибирского регионального управления Внутренних войск РФ (улица Мичурина, 13).

Семья

Мать: Марья Васильевна.
Отец: Прокопий.
Братья: Иван (умер от ран после войны), Андрей (умер от смертельного ранения в госпитале).
Сёстры: Агафья (умерла), Анна (умерла).

Личная жизнь

Жена: Евдокия Филипповна Пальчикова (Колобкова) (умерла).
Дочери: Валентина, Тамара (умерла в 2011 году).

Воспоминания

После того, как С. П. Пальчиков ушёл добровольцем, заключённые, которые его уважали за справедливость и честность, стали проситься на фронт, говоря: «Если Пальчиков ушёл на фронт добровольцем, мы не можем здесь отсиживаться». Это даже несмотря на то, что фронт им мог быть предоставлен только через штрафные подразделения.

С. П. Пальчиков был высокого роста и крепкого телосложения и, когда учился в школе артиллеристов, из-за скудности продпайка несколько раз упал в обморок. Врач настоял на двойном пайке.

Брат Андрей, который также воевал на Ленинградском фронте, передвигаясь в составе своего подразделения мимо кладбища, где был похоронен его старший брат Сергей, увидел его могилу, после чего написал домой письмо с вопросом: «А жив ли Сергей?». Сёстры — Агафья и Анна, которые прятали уже пришедшую ранее похоронку от матери, не выдержали и рассказали ей о гибели сына Сергея. Марья Васильевна, очень любившая своего первенца, умерла ровно через три дня. А брат Андрей через несколько дней был тяжело ранен и вскоре умер в госпитале.

Галерея

Бабушка.jpg

Пальчикова Е. Ф.
ГСС1.jpg

Наградная грамота от 16.07.1947

Напишите отзыв о статье "Пальчиков, Сергей Прокофьевич"

Литература

Буров А. Один за всех// Буров А. Твои герои, Ленинград. 1941—1945. — Л., 1965. — С. 334—335: фото.
Буров А. Твои герои, Ленинград. — Л., 1970. — С. 389—390, 628.
Всекузбасская книга памяти. — Т. 6: г. Мариинск. Мариинский район. Тяжинский район / Ред.-сост. З. П. Верховцева. — Кемерово, 1999. — С. 28-29: фото.
Герои Отечества: Сборник док. очерков МВД России. — М., 2004. — С. 745: фото.
Герои Советского Союза. — М.: Воениздат, 1984. — С. 106.
Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — С. 227. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
Дурнев Ю. Навечно в строю // Земля героев. — Кемерово, 1978. — С. 70-81: фото.
Дурнев Ю. Право на бессмертие // Из боя в бой. — Л., 1982. — С. 124—133: фото.
Кемеровская оборонная. — Кемерово, 1997. — С. 16.
Кемеровчане в годы войны 1941—1945 гг.: Док.-худ. репортаж / Сост. В. К. Ткаченко. — Кемерово, 1996. — С. 157—160: фото.
Кузнецов И. И. Герои Советского Союза — кузбассовцы. — Иркутск, 1989. — С. 37-38.
Шеповальников В. Крепче стали // Навечно в строю. — Кн. 8. — М., 1985. — С. 56-68: портр.
Дарьялов Ю. …И за Сергея Пальчикова // Кузбасс. − 1975. − 17 мая.
Дурнев Ю. Навечно в строю // Вперед (Мариинск). − 1975. — 24 мая.
Дурнев Ю. Наследники // Комсомолец Кузбасса. − 1977. — 27 окт.: фото. Открытие монумента в честь С. Пальчикова.
Дурнев Ю. Однополчане // Кузбасс. − 1974. — 3 сент.
Дурнев Ю. Право на бессмертие // Вперед (Мариинск). − 1983. — 29 июля.
За право носить имя Героя // Вперед (Мариинск). — 1985. — 22 марта. — С. 3.
Зоркин Н. Герой остается в строю // Кузбасс. − 1977. — 27 сент.
Мариинцы — Герои Советского Союза // Вперед (Мариинск). — 1995. — 4 мая. — С. 3: фото.
Мариинцы — Герои Советского Союза // Вперед (Мариинск). — 1985. — 12 мая: фото.
Махов Н. Схватка // Комсомолец Кузбасса. − 1969. — 9 мая.
Москаленко В., Терентьева В. Он вечно будет жить! // Вперед (Мариинск). — 1967. — 26 сент. — С. 2-3.
Павлов В. Продолжение подвига // Вперед (Мариинск). — 1975. — 22 февр. — С. 2: фото.
Подвиг коммуниста // Вперед (Мариинск). — 1975. — 22 апр. — С. 3: фото.
Рожков О. Правнук присягает Родине // Вперед (Мариинск). — 1995. — 8 мая. — С. 2: фото.
Терентьева В. Равнение на подвиг // Вперед (Мариинск). − 1985. — 18 мая. Ученики Белгородской средней школы чтят память Героя.
Ткаченко В. Память // Кузнецкий рабочий. — 1983. — 7 нояб. — С. 4.
Шитик П. Вечен ваш подвиг // Вперед (Мариинск). − 1980. — 22 февр.
Шитик П. Герой остается в строю // Кузбасс. − 1976. — 20 авг.
Шитик П. Светлая память // Вперед (Мариинск). — 1966. — 19 янв. — С. 3.
Шитик П. «…У нас героем становится любой…» // Вперед (Мариинск). − 1980. — 18 апр.
Биографии мариинцев — Героев Советского Союза / МУ «ЦБС г. Мариинска и Мариинского района». — Мариинск, 2005. — С. 19-22: фото;
Пальчиков Сергей Прокофьевич // Сельская энциклопедия. — Кемерово, 2006. — С. 277.
Герои Советского Союза, Российской Федерации — кузбассовцы, участники Великой Отечественной войны (1941—1945 гг.): Биобиблиографический указатель литературы / Автор-составитель Л. В. Гайдукова. — Кемерово: Кузбассвузиздат, 2006.

Ссылки

[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=3029 Пальчиков, Сергей Прокофьевич]. Сайт «Герои Страны». (Проверено 28 сентября 2011)

Отрывок, характеризующий Пальчиков, Сергей Прокофьевич

В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»

Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.

Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.

После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.