Памятники Воронежа

В Воронеже сохранились памятники Ивану Никитину, Алексею Кольцову. Памятники В. И. Ленину и Петру I были восстановлены. В конце XX века были установлены памятники Ивану Бунину и Андрею Платонову. Более 100 мемориальных досок. Многие архитектурные памятники старины находятся в процессе экспертизы и регистрации.

Памятники и мемориалы

В Воронеже установлены памятники поэтам и писателям. Памятник Ивану Саввичу Никитину установлен 29 октября 1911 года. Сейчас он находится на Никитинской площади. Автор и художник — И. А. Шуклин В 1933 году был перенесен в Кольцовский сквер, но в 1973 году возвращен обратно.

Памятник Алексею Васильевичу Кольцову находится в Кольцовском сквере. Он установлен в 1868 году по инициативе сестры поэта А. В. Кольцовой на средства жителей Воронежа. Скульптор — Августино Трискорни. Памятник Кольцову, Алексею Васильевичу (Советская площадь) установлен 22 октября 1976 года на Советской площади. Существует легенда, что это бывший памятник Сталину). Установлен Автор памятника — П. И. Бондаренко. Архитектурная часть проекта — архитектор И. А. Савичев.

Рядом с Воронежским государственным цирком им. А. Л. Дурова находится Литературный некрополь — могилы А. В. Кольцова, его родственников, И. С. Никитина и писательницы Елизаветы Митрофановны Милицыной (ул. Моисеева)

Памятник Андрею Платонову установлен рядом с третьим корпусом Воронежского государственного университета (проспект Революции, 24)

Памятник Бунину, Ивану Алексеевичу установлен за главным зданием Воронежской областной универсальной научной библиотеки им. И. С. Никитина (пл. Ленина)

Памятник Есенину, Сергею Александровичу уставлен рядом с пересечением ул. Кардашова и ул. К. Маркса.

Памятник Высоцкому, Владимиру Семёновичу установлен у Института физкультуры, улица Карла Маркса, 59.

В городе также установлены памятник А. С. Пушкину (площадь Ленина) и памятник Осипу Мандельштаму (парк «Орлёнок»).

В сквере около городской больницы № 3 в 2008 году установлен памятник медицинским работникам, а на ул. Мичурина — памятник почвоведу Константину Глинке.

На Проспекте Революции (пр. Революции, д. 50), у Театра кукол, установлен памятник псу Биму — герою повести Гавриила Троепольского «Белый Бим Чёрное ухо».

В 2003 году на улице Генерала Лизюкова был установлен памятник котёнку — герою мультфильма «Котёнок с улицы Лизюкова».

• Некрополь около детского парка «Орлёнок» (ул. Фридриха Энгельса)
• Памятник жертвам белого террора располагается в сквере между ул. Орджоникидзе и ул. Дзержинского. Автор проекта — А. И. Попов-Шаман (1903—1969 гг). Памятник установлен 7 ноября 1929 г.

В Воронеже установлены памятники Петру I в Петровском сквере.

Макет корабля «Меркурия» установлен на бетонной опоре посреди Воронежского водохранилища у Вогрэсовского моста. Это был один из кораблей, построенных на Воронежской верфи.

Памятник Ленину установлен на площади Ленина.

На месте высадки первого воздушного десанта в СССР уставлен памятный знак.

• Памятный знак воинам, погибшим в боевых действиях (рядом с центральным автовокзалом)
• Памятник святителю Митрофану Воронежскому (Первомайский сад)

Памятники и мемориалы, связанные с Великой Отечественной войной

Полуразрушенная ротонда областной больницы

Областная больница была взорвана во время Великой Отечественной войны. После войны это здание оставлено как памятник. Он расположен на пересечении ул. 45 стрелковой дивизия и ул. Транспортной. В 2008 году часть купола ротонды обвалилась.

Мемориальный комплекс в честь разгрома немецко-фашистских войск под Воронежем

Памятник, вечный огонь, стела с орденом Отечественной войны первой степени располагаются на пл. Победы.

Памятник Славы

Памятник является мемориальным комплексом на братской могиле воинов Советской Армии, погибших в боях за Воронеж в 1942—1943 гг. Он расположен на пересечении Московского просп. и ул. Хользунова. В братской могиле воинов похоронено около 10 тыс. человек. Мемориал был открыт 25 января 1967 года. Скульптор — Ф. К. Сушков, архитектор — А. Г. Бузов.

Памятник Черняховскому

Памятник находится на площади Черняховского. Дважды герой Советского Союза генерал армии Ивана Даниловича Черняховского (29 (16) июня 1906 — 18 февраля 1945), руководил боями за освобождение Воронежа. Памятник И. Д. Черняховскому в 1991 году был перевезён из Вильнюса.

• Памятный знак войскам, оборонявшим город («Здесь в 1942-43 годах не прошел враг!» (сквер ДК им. Кирова)
• Чижовский плацдарм (ул. 20 лет Октября)
• Братская могила и мемориал в центральном парке культуры и отдыха (ул. Ленина\)
• Мемориальный комплекс «Песчаный Лог» (на южной окраине Воронежа по дороге на село Малышево)
• Памятник «Бомбардировщик „Ил-2“» (на площади рядом с Авиационным заводом)
• «Памятник в бывшем саду пионеров» установлен недалеко от перекрестка ул. Театральная и ул. Карла Маркса. На этом месте погибли от бомбы немецкого самолета более 300 детей.
• «Воинский мемориал» село Подгорное, Коминтерновского района установлен на братской могиле по официальным данным 2294 воинам.
• «Музей-диорама» и Военная техника перед центром военно-патриотического воспитания (Ленинский проспект, Левобережный район). В 1969—1989 на этом месте находился памятник (автор-воронежский скульптор В. К. Мельниченко): на постаменте высотой 2,5 метра шестиметровый бронзовый солдат, разломивший фашистскую свастику.
• Воинский мемориал в парке Юннатов.
• Воинские мемориалы (на ул. Ломоносова и на ул. Тимирязева).
• Воинский мемориал в поселке Шилово.
• Памятник Советским летчикам сражавшимся в Воронежском небе (перекресток ул. Космонавтов и Ворошилова)
• Памятный знак в сквере Дворца культура ОАО « Воронежсинтезкаучук».
• Установка БМ-13 (неофициальное название — «Катюша») на территории завода ИМ «Коминтерна».
• Памятный знак на месте формирования Воронежского добровольческого полка в Первомайском городском саду.
• Памятник погибшим военным в мирное время на стадионе «Динамо»
• Воинский мемориал в Отрожке на ул. Молодёжной.
• Памятник-обелиск солдатам, погибшим в Отечественной войне 1812 года, Первой мировой войне и Великой Отечественной войне 1941—1945 годов
• Памятник военному почтальону

Исторические памятники

См. также: Кладбища Воронежа

Пограничный знак Троицкой слободы Пограничный знак Троицкой слободы был установлен в 1867-ом году после конфликта с Троицким сельским обществом при строительстве железной дороги. Таких знаков было три, но сохранился только один. В 1970 году был передвинут и повёрнут. В середине 2008 года этот знак находится вблизи железнодорожного полотна, у д. 32 по улице Луначарского.

Терновое кладбище (1770—1940гг) Терновое кладбище охраняется государством, как исторический памятник. На этом кладбище похоронены участники войны 1812 года, участник Суворовского похода. Это кладбище не было престижным; богатых и известных людей хоронили на Чугоновском кладбище.

Коминтерновское кладбище (Московский проспект)

На это кладбище были перенесены со старых кладбищ надгробья XIX в — начала XX в. Многие надгробья были использованы для новых захоронений.

Входной пилон ограды Вознесенского (Чугуновского) кладбища

Этот пилон поставлен примерно в XIX веке. Этот исторический памятник находится рядом с церковью пророка Самуила (ныне ул. Карла Маркса, 114а) недалеко от Дворца спорта «Юбилейный».

Галерея

• Памятник Никитину.JPG

  Воронеж, памятник И. С. Никитину (1824—1861 гг)

• Pamyatnik Koltsovu Voronezh 2008.jpg

  Памятник Алексею Кольцову (Советская пл.)

• Pushkin memorial in Voronezh.JPG

  Памятник А. С. Пушкину

• Boat Mercury.jpg

  Макет корабля «Меркурий»

• Rotonda 2008 right.JPG

  Разрушенная во время войны Областная детская больница (сохраняется как памятник)

• Стела на площади Победы.jpg

  Стела на Площади Победы

• TroySign.jpg

  Воронеж, Пограничный знак Троицкой слободы, установленный в 1867-м году

• Левый входной пилон бывшего Чугуновского кладбища.jpg

  Входной пилон ограды Чугоновского кладбища

Отрывок, характеризующий Памятники Воронежа

Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.