Памятники чехословацким легионерам

Памятники чехословацким легионерам воздвигнуты в честь Чехословацких легионеров, воевавших на стороне Российской Империи в Первой мировой войне в 1914 - 1917 годах, и участвовавших в Гражданской войне в России в 1917 - 1920 годах.

Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Чешской Республики о взаимном содержании военных захоронений подписано 15 апреля 1999 года. Реализацией соглашения занимается ассоциация «Военные мемориалы».

Всего в рамках проекта чешского министерства обороны «Легионы 100» на территории России планируется установка 58 памятников белочехам.

Города

Бузулук

30 октября 2007 года открыт памятник в Бузулуке Оренбургской области.

Верхний Услон

Памятник открыт 24 октября 2013 года заместителем министра обороны Чехии Ленкой Мелихаровой-Птачковой и заместителем премьер-министра Татарстана Юрием Камалтыновым. Памятник представляет из себя арку в виде буквы «П», которая стоит на самой вершине Верхнеуслонской горы.

Владивосток

Кладбище чехословацких легионеров расположено на Морском кладбище Владивостока. На нём похоронены 163 легионера. В 2005 году кладбище было реконструировано за счёт средств Чехии. В мае 2006 года кладбище было снова открыто.

Екатеринбург

Памятник открыт в 2008 году на Михайловском кладбище. В Екатеринбурге находится крупнейший в России чехословацкий воинский некрополь. На мемориале выбиты имена 360 белочехов.

Иркутск

Летом 2008 года у Посольского монастыря был установлен памятный знак (стальная доска с надписью), посвящённый Посольской десантной операции 15 августа 1918 года. Планировалось восстановление скульптуры «Чехия», некогда возвышавшейся над могилой чехословацких легионеров в Иркутске.

Канск

Установка монумента в Канске обсуждалась в 2013-2014 году.

Часть жителей высказалась против установки памятника. 11 декабря 2013 года было опубликовано открытое письмо преподавателей Канского педагогического колледжа, высказавшихся против установки памятника:

необдуманное и не согласованное с жителями нашего города размещение памятника спровоцирует рост националистических настроений.

Красноярск

Памятник открыт 9 ноября 2006 года на Троицком кладбище. На открытии присутствовал губернатор Красноярского края Александр Хлопонин и президент Словацкой Республики Иван Гашпарович.

Установка монумента была скрыта от общественности, сама церемония была закрыта для СМИ. Всю спорность установки данного монумента выразил Красноярский крайком Союза коммунистической молодежи в открытом письме президенту Словацкой Республики.

Кунгур

Памятник открыт в октябре 2012 года и расположен на территории историко-ландшафтного комплекса «Вознесенский некрополь». Памятник выполнен в форме вагона-теплушки. На мемориале выбиты имена 121 белочеха.

Курган

Обсуждение установки памятника белочехам велось между представителями чешской делегации и главой Кургана Сергеем Руденко в июне 2016 года. Установку памятника белочехам Руденко назвал «сохранением исторической памяти».

Против выступил публицист Николай Стариков и руководитель областного отделения КПРФ Василий Кислицын:

Белочехи в начале века убивали тут наших предков, расстреляли целую группу активистов однажды во главе с Наташей Аргентовской.

Миасс

Встреча представителей из Чехии с главой Миасса Станиславом Третьяковым относительно установки памятника белочехам прошла в сентябре 2014 года.

Инициатива вылилась в крупный скандал, некоторые жители приравняли белочехов к гитлеровским захватчикам, по их мнению, чехословацкие легионеры отметились на Южном Урале как убийцы мирных жителей. Житель Миасса пытался через суд добиться демонтажа памятника пленным немцам и венграм, а также запрете установки мемориала белочехам. В удовлетворении исковых требований горожанину отказано в полном объёме. Решение не вступило в законную силу. С официальным обращением к властям Миасса выступил представитель движения «Суть времени» Алексей Гуревич. Против высказался публицист Николай Стариков:

Белочехи стали факелом, с помощью которого «союзники» по Антанте подожгли Россию и сбросили её в Гражданскою войну. Ничего хорошего для России чехословаки не сделали.

Михайловка

Летом 2013 года, напротив православного храма св. Василия Великого, открывается памятник в Михайловке Иркутской области. На открытие прибыл военный атташе Чешской Республики Томаш Зипфел. На монументе выбиты имена 30 белочехов.

Накануне приезда делегации неизвестные облили красной краской подножие постамента. Ряд граждан Михайловки обратился к послу Чехии в России с просьбой перенести на кладбище или вовсе демонтировать монумент.

Нижнеудинск

Места захоронения белочехов в районе улицы 2-й Знаменской в результате расширения ушли под железнодорожные пути станции. Ратующие за памятник обратились через министерства иностранных дел России и Чехии к президенту РЖД Владимиру Якунину, который распорядился выделить под это участок земли на привокзальной площади. В октябре 2012 года обсуждалась установка памятника на заседании думы Нижнеудинска.

Общественники города выступили против установки памятника на привокзальной площади. Многие уверены, что возведение памятника у вокзала — кощунство по отношению к нижнеудинцам, погибшим в годы Гражданской войны.

Нижний Тагил

Памятник был установлен 24 ноября 2009 года на территории детского дома №1 (ул. Красногвардейская), где осенью 1918-го года проходила линия обороны города. Автор памятника — екатеринбургский архитектор Геннадий Белянкин. В основание проекта памятника легли чертежи из скульптурных мастерских Министерства обороны Чешской Республики начала XX века. На монументе выбиты имена 67 белочехов.

Пенза

В марте 2015 был установлен памятник на железнодорожной станции «Пенза-3». Надпись на монументе гласит:

Чехословацким легионерам, павшим на пути к своей родине. Пенза. 21.03-30.05.1918

Официальное открытие состоялось 23 октября, приезд чешской делегации в Пензу состоялся в тайне от общественности и СМИ. Из чешских СМИ стало известно что делегация в количестве 40 человек во главе с Петром Газдиком, заместителем председателя Палаты депутатов парламента Чехии, провела в Пензе открытие памятника посвящённого чехословацким легионерам, которые во время гражданской войны погибли в боях с «русскими большевиками».

Против установки памятника выступали как жители города города, так и члены молодёжной организации «Поколение Нового Времени», КПРФ и «Левый Фронт».

Пугачёв

19 мая 2012 года открыт памятник в Пугачеве Саратовской области. В церемонии открытия приняли участие представители министерства обороны Чехии, Словакии, организации «Общество памяти легионеров Чехословацкого корпуса», Правительства Саратовской области, руководители районной и городской администраций Пугачева.

Самара

В 2008 году между Россией и Чехией было подписано соглашение, в котором оговаривалось возведение памятника в Самаре. Чешская сторона заявила что «наиболее оптимальным вариантом является завершение ранее начатых работ по установке памятника в г. Самаре по ул. Красноармейской, 133, месте, где в годы гражданской войны были захоронены чехословацкие военнослужащие».

В 2013 году профессоров СамГУ, поддержавших установку памятника, облили водой. 16 февраля 2013 года на улице Красноармейской состоялся пикет против установки в Самаре памятника белочехам. 1-го декабря 2016 года, гранитные плиты будущего памятного знака были повреждены неизвестными. В тот же день коммунистами совместно с жителями ближайших домов был проведён пикет против установки памятника. На следующий день плиты увезли в неизвестном направлении. Против установки памятника выступали местные жители, представители КПРФ и активисты самарской ячейки движения «Суть времени». Начат сбор подписей против установки памятника. Депутат Государственной Думы от КПРФ Л. И. Калашников направлял письма относительно установки памятника Губернатору Самарской области Н. И. Меркушкину и Главе городского округа Самара О. Б. Фурсову. Также с заявлением выступил Президиум ЦК КПРФ во главе с Г.А.Зюгановым. Между тем, мэрия города планирует завершить установку памятника в сентябре 2016 года.

Сызрань

Вопросом установки памятного знака с 2011 года занималась ассоциация международного военно-мемориального сотрудничества «Военные мемориалы». В октябре 2015 года памятник «Павшим чехословацким легионерам» был установлен на старом городском кладбище в районе кирпичного завода. На гранитной плите выбиты имена 54 белочехов.

Установка памятника вызвала много споров среди краеведов и жителей. Изначально планировалось установить памятник на привокзальной площади, но ряд членов комиссии выступили категорически против. В итоге на площади установили памятник паровозу «Лебедянка».

Тюмень

6 июня 2016 года состоялась встреча Главы города Тюмени А. В. Моора с делегацией Чешской Республики и представителями российской Ассоциации «Военный мемориал» по поводу поиска чешских захоронений и установки памятного знака чехословацким легионерам.

Национально-Освободительное Движение Тюмени 8 июня 2016 года направило письмо-обращение к главе города Губернатору Тюменской области В.В. Якушеву, выразив своё негативное отношение к установке памятников белочехам. Там же было отмечено что в Тюмени отсутствуют официальные чешские военные захоронения.

Ульяновск

Кенотаф белочехам был установлен 22 октября 2015 года на Воскресенском некрополе.

Челябинск

Впервые памятник белочехам в Челябинске был открыт в сентябре 1918 года. Эскиз этого памятника был сделан командиром Чехословацкого корпуса генералом Яном Сыровы. Однако просуществовал этот памятник недолго — летом 1919 года, после взятия города частями 5-й армии красных, он был разрушен.

Современный памятник белочехам был установлен на привокзальной площади города 20 октября 2011 года. На открытии присутствовали чрезвычайный и полномочный посол Чехии в России Петр Коларж вместе с первым вице-губернатором Южного Урала Сергеем Комяковым и сити-менеджером Челябинска Сергеем Давыдовым. Проект памятника разработала екатеринбургский архитектор Екатерина Удовик по эскизам чешского автора Павла Голего. Памятник выполнен из чёрного и красного гранита, с выгравированными именами 262 чехословацких легионеров. На открытие пришли люди протестующие против установки подобных памятников.

Установка памятника чехословацким легионерам в Челябинске вызвала споры. Челябинское региональное отделение ЛДПР выступило с открытым обращением к послам Чехии и Словакии в России:

Наша партия настаивает на том, что установка монумента белочехам, которые пришли в Челябинск как захватчики и оккупанты и оставили после себя недобрую славу, противоречит здравому смыслу и оскверняет память русских солдат, чьи кости до сих пор лежат в земле по всей Европе в безымянных могилах

См. также

• Чехословацкий корпус
• Восстание Чехословацкого корпуса

Ссылки

• [docs.cntd.ru/document/901783313 Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Чешской Республики о взаимном содержании военных захоронений]
• [voennie-memorialy.ru/photos/page/7 Кладбища и памятные знаки чехословацким легионерам на территории Российской Федерации]

Отрывок, характеризующий Памятники чехословацким легионерам

– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!]
Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.


После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.


После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.
Прежде чем ехать в армию, находившуюся в мае в Дрисском лагере, князь Андрей заехал в Лысые Горы, которые были на самой его дороге, находясь в трех верстах от Смоленского большака. Последние три года и жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, – точно то же течение жизни. Он, как в заколдованный, заснувший замок, въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина были в этом доме, те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах и те же робкие лица, только несколько постаревшие. Княжна Марья была все та же робкая, некрасивая, стареющаяся девушка, в страхе и вечных нравственных страданиях, без пользы и радости проживающая лучшие годы своей жизни. Bourienne была та же радостно пользующаяся каждой минутой своей жизни и исполненная самых для себя радостных надежд, довольная собой, кокетливая девушка. Она только стала увереннее, как показалось князю Андрею. Привезенный им из Швейцарии воспитатель Десаль был одет в сюртук русского покроя, коверкая язык, говорил по русски со слугами, но был все тот же ограниченно умный, образованный, добродетельный и педантический воспитатель. Старый князь переменился физически только тем, что с боку рта у него стал заметен недостаток одного зуба; нравственно он был все такой же, как и прежде, только с еще большим озлоблением и недоверием к действительности того, что происходило в мире. Один только Николушка вырос, переменился, разрумянился, оброс курчавыми темными волосами и, сам не зная того, смеясь и веселясь, поднимал верхнюю губку хорошенького ротика точно так же, как ее поднимала покойница маленькая княгиня. Он один не слушался закона неизменности в этом заколдованном, спящем замке. Но хотя по внешности все оставалось по старому, внутренние отношения всех этих лиц изменились, с тех пор как князь Андрей не видал их. Члены семейства были разделены на два лагеря, чуждые и враждебные между собой, которые сходились теперь только при нем, – для него изменяя свой обычный образ жизни. К одному принадлежали старый князь, m lle Bourienne и архитектор, к другому – княжна Марья, Десаль, Николушка и все няньки и мамки.
Во время его пребывания в Лысых Горах все домашние обедали вместе, но всем было неловко, и князь Андрей чувствовал, что он гость, для которого делают исключение, что он стесняет всех своим присутствием. Во время обеда первого дня князь Андрей, невольно чувствуя это, был молчалив, и старый князь, заметив неестественность его состояния, тоже угрюмо замолчал и сейчас после обеда ушел к себе. Когда ввечеру князь Андрей пришел к нему и, стараясь расшевелить его, стал рассказывать ему о кампании молодого графа Каменского, старый князь неожиданно начал с ним разговор о княжне Марье, осуждая ее за ее суеверие, за ее нелюбовь к m lle Bourienne, которая, по его словам, была одна истинно предана ему.
Старый князь говорил, что ежели он болен, то только от княжны Марьи; что она нарочно мучает и раздражает его; что она баловством и глупыми речами портит маленького князя Николая. Старый князь знал очень хорошо, что он мучает свою дочь, что жизнь ее очень тяжела, но знал тоже, что он не может не мучить ее и что она заслуживает этого. «Почему же князь Андрей, который видит это, мне ничего не говорит про сестру? – думал старый князь. – Что же он думает, что я злодей или старый дурак, без причины отдалился от дочери и приблизил к себе француженку? Он не понимает, и потому надо объяснить ему, надо, чтоб он выслушал», – думал старый князь. И он стал объяснять причины, по которым он не мог переносить бестолкового характера дочери.