Договор Тысяч

Скульптурная композиция
Договор Тысяч
Страна	СССР
Город	Тверь
Скульптор	Е. А. Антонов
Архитектор	В. А. Фролов
Строительство	7 апреля 1979 года—28 декабря 1982 года годы
Материал	бронза

Договор Тысяч — договор об отраслевом соревновании между рабочими коллективами девяти предприятий Твери, Москвы, Иваново-Вознесенска и Вышнего Волочка, а также скульптурная композиция, созданная в ознаменование 50-летия подписания этого договора.

Договор о социалистическом соревновании

Предпосылки к зарождению социалистического соревнования

24 — 27 декабря 1917 года В. И. Ленин написал статью «Как организовать соревнование?», в которой уделил особое внимание вопросам организации производства. Ленин отмечал:

Социализм не только не угашает соревнования, а, напротив, впервые создаёт возможность применить его действительно широко, действительно в массовом размере, втянуть действительно большинство трудящихся на арену такой работы, где они могут проявить себя, развернуть свои способности, обнаружить таланты...

Впервые эта работа была опубликована уже после смерти вождя, 22 января 1929 года, на странице 18-го номера газеты «Правда». Эта статья, а также обращение 16-й партийной конференции «Ко всем рабочими трудящимся крестьянам Советского Союза» о развитии соревнования, стали идейной основой движения трудящихся за повышение производительности труда, качества выпускаемой продукции, рациональной организации труда и экономного расходования ресурсов. 20 января 1929 года на страницах газеты «Тверская правда» рабочие текстильных предприятий вызвали на соревноваться за снижение себестоимости продукции, улучшение её качества, повышение производительности труда, текстильщиков Иваново-Вознесенской губернии. Вскоре делегация тверских рабочих побывала на трех текстильных фабриках Иваново-Вознесенской губернии. В марте рабочие московской фабрики «Трёхгорная мануфактура» вызвали на соревнование тверскую фабрику «Пролетарка».

Подписание договора

В апреле 1929 года в Твери состоялся съезд текстильщиков, на который прибыли делегаты девяти текстильных фабрик: Тверской Пролетарской мануфактуры, мануфактуры им. Вагжанова, Московской Трехгорной мануфактуры, Переволоцкой мануфактуры, Вышневолоцких фабрик, Кохомской, Сосненской и Рождественской фабрик Иваново-Вознесенска.

7 апреля 1929 года в Твери прошла общегородская демонстрация, в которой участвовало более 20 000 граждан. По её окончании, представители десяти текстильных предприятий Твери, Москвы и Иваново-Вознесенска и Вышнего Волочка собрались в Большом Пролетарском театре для подписания договора о социалистическом соревновании, который получил название «Договор тысяч» («Договор пятидесяти восьми тысяч»). В соревновании приняли участие 58 389 рабочих. Коллективы обязались снижать себестоимость, укреплять дисциплину, бережно относиться к сырью и материалам, успешно выполнить промфинплан и план первой пятилетки.

Договор подписывали шестнадцать делегатов каждого из девяти предприятий. От имени фабрики «Пролетарка» договор подписали рабочие М. Ф. Таврунова, Смирнова, Иванов, Карандашов, Морозов. От имени мануфактуры им. Вагжанова договор подписала ткачиха Е. С. Давыдова, от лица текстильщиков Иваново-Вознесенска договор подписали рабочие Сосневской отделочной фабрики. Съемочная группа кинохроники, прибывшая из Москвы, запечатлела это событие.

На церемонии подписания договора рабочий Мухин от лица коллектива Пролетарской мануфактуры принял вызов «Трёхгорки» и огласил обязательство к 1 мая снизить себестоимость продукции на 9,24 %. От лица прогульщиков рабочий Гурьянов взял обязательство прекратить прогулы.

Согласно тексту договора, в соревнование вступили:

от Московской Трёхгорной мануфактуры — 7 121 человек,

от Тверской Пролетарской мануфактуры — 14 206 человек,

от Тверской мануфактуры им. Вагжанова — 5 874 человека,

от Переволоцкой мануфактуры — 335 человек,

от Вышневолоцких фабрик — 9 785 человек

от Кохомской, Сосненской и Рождественской фабрик — 21 068 человек.

Таким образом, в соревновании приняли участие 58 389 рабочих.

Газета «Правда» писала:

Это событие, закончившееся грандиозной демонстрацией, лишний раз показывает нам продолжающийся рост политического самосознания рабочих масс, твердо и неуклонно идущих по ленинскому пути...

На последующем митинге, прошедшем на площади Ленина перед производственным корпусом Пролетарской мануфактуры рабочие призвали всех трудящихся Советского Союза последовать своему примеру. Мероприятие завершилось оружейным салютом.

Последующие события

В апреле 1929 года около двух миллионов рабочих различных отраслей народного хозяйства стали участниками соревнования. Важное значение в развертывании соревнования имело также Постановление ЦК ВКП(б) от 9 мая 1929 года «О социалистическом соревновании фабрик и заводов». Профсоюзным и хозяйственным организациям было дано поручение о доведении плановых заданий до сведения рабочих отдельных цехов и мастерских, чтобы ударные бригады, исходя из заданий промфинплана, могла взять на себя конкретное обязательство с конкретными сроками выполнения по увеличению объемов производства, улучшению качества, увеличению производительности труда, снижению себестоимости продукции.

Подписание Договора Тысяч способствовало распространению ударничества (так, на фабрике «Пролетарка» число ударных бригад в октябре — декабре 1929 года возросло с 22 до 121), развитию социалистического соревнования (на Вышневолоцкой мануфактуре число участников соревнования за октябре — декабре 1929 года увеличилось более чем в 2 раза и составило 2,5 тыс. человек).

7 апреля 1968 года на слете текстильщиков Калининской, Московской и Ивановской областей, прошедшем в здании Большого Пролетарского театра, был заключен новый договор о социалистическом соревновании по типу Договора Тысяч, в котором приняли участие также коллективы швейных, химических, машиностроительных предприятий.

Монументальная композиция

7 апреля 1979 года в Калинине прошли праздничные мероприятия по случаю 50-летия подписания договора. В ознаменование этого события, на здании бывшего Большого Пролетарского театра, где проходила церемония подписания договора, была установлена мемориальная доска. На площади, прилегающей к хлопчатобумажному комбинату, была заложена монументальная композиция, сама площадь получила название «Площадь Договора Тысяч».

Открытие композиции состоялось 28 декабря 1982 года. Авторами композиции стали скульптор Е. А. Антонов и архитектор В. А. Фролов, монумент в стиле соцреализма. Монумент изображает четырех текстильщиц и текстильщиков в момент подписания договора, стоящих у колонны, покрытой тканью; за спиной у рабочих развевается знамя. На памятнике высечены слова:

Договор не простая бумажка – договор революционная клятва
Пролетарии всех стран соединяйтесь!

На митинге в честь открытия памятника присутствовали текстильщики Калинина, представители других трудовых коллективов города. Выступили с речью первый секретарь Калининского обкома КПСС П. А. Леонов, министр текстильной промышленности РСФСР А. М. Парамонов и участница подписания договора М. Ф. Таврунова.

Окончательное оформление площади произошло в 2000-х годах с постройкой многоэтажных домов №№ 9 и 9 к. 1 по улице Виноградова. Сама площадь получила радиально-кольцевую планировку и выходит на проспект Калинина

Литература

• Полякова Е. А. «Договор Тысяч» // [www.mbstver.ru/res/tver'sWalk/proletarskiy.php Монументальная городская скульптура] / Ключкина А. А.. — Тверь: Центр. гор. б-ка им. А. И. Герцена, 2007.
• колл. авт. Договор Тысяч // [region.tverlib.ru/cgi-bin/fulltext_opac.cgi?show_article=350 Тверская область: энциклопедический справочник]. — Тверь, 1994. — С. 93.
• Чернышов, В. Д. Доблесть социалистического труда: из истории соревнования коллективов текстильных предприятий Калининской области. — Калинин, 1986. — 134 с.

Статьи

• [www.tverlife.ru/img/news/43676/21368.jpg Сегодня подписывается Договор Тысяч] // «Калининская Правда» : газета. — Тверь, 7 апреля 1929. — № 79. — С. 1 — 2.
• Живое творчество масс… // «Рабочий край» : газета. — Иваново-Воскресенск, 10 апреля 1929. — № 80. — С. 77 — 80.
• В. Анисимов. [smena-online.ru/stories/svoya-nosha Своя ноша] // «Смена» : журнал. — М., сентябрь 1979. — № 1256.
• В. Гершфельд. Памятник трудовой славы // «Калининская Правда». — Калинин, 24 мая 1983.
• В. Костюковский. Трудовому народу посвящается: торжественное открытие монументальной композиции, сооруженной в честь 50-летия подписания «Договора тысяч» в г. Калинине // «Калининская Правда». — Калинин, 25 декабря 1982.
• Г. Сорокин. [www.tverinfo.ru/obshestvo/gremela_slava_trudovaya.html Тверь: Гремела слава трудовая…] // Позиция. — Тверь, 8 мая 2009.
• А. Ульянов. [tverlife.ru/news/43676.html «Договор тысяч»] // Тверская жизнь. — Тверь, 19 мая 2011.

Ссылки

• [www.tverplanet.ru/pamyatniki/43-pamyatnik-dogovor-tysyach.html Договор Тысяч]. Tverplanet — достопримечательности Твери (07.02.2010). [www.webcitation.org/67jh6jqlr Архивировано из первоисточника 18 мая 2012].
• [tverru.ru/Arhitect/dogovor_tysaych.htm Памятник «Договор тысяч»]. Архитектура Твери. [www.webcitation.org/67jh84P9P Архивировано из первоисточника 18 мая 2012].
•  [youtube.com/watch?v=6Y_Rkozpl5Q Подписание Договора Тысяч. Документальная кинохроника]
•  [youtube.com/watch?v=Iza_1mjyt70 Открытие памятника «Договору Тысяч». Документальная кинохроника]

Отрывок, характеризующий Договор Тысяч

– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.