Памятник Гоголю (Волгоград)

Достопримечательность
Памятник Гоголю
Памятник Гоголю в Комсомольском саду
Страна	Россия
Комсомольский сад	Волгоград
Координаты	48°42′29″ с. ш. 44°30′43″ в. д.48.7081333° с. ш. 44.5121139° в. д. / 48.7081333; 44.5121139
Автор проекта	И.Ф. Тавбия
Статус	Объект культурного наследия РФ № 3400160000 памятник истории регионального значения
Состояние	неудовлетворительное

Памятник Гоголю в Волгограде — бронзовый бюст писателя Николая Васильевича Гоголя скульптора Тавдия 1910 года. Старейший из сохранившихся памятников Волгограда. В настоящее время (2016 год) установлен в Комсомольском саду Волгограда, напротив театра НЭТ.

История

В 1909 году в Российской империи широко отмечалось 100-й юбилей с дня рождения писателя, в нескольких (Санкт-Петербург, Москва, Харьков) городах империи были воздвигнуты памятники писателю. В Царицыне городской властью и общественностью было решено так же создать памятник Гоголю, причем это был первый памятник в истории города.

Финляндское каменно-промысловое акционерное общество из Гельсингфорса на посланный ему городом запрос, в каком положении находится работа по изготовлению бюста Гоголя, известило Городскую управу, что работа над бюстом идёт успешно. Фотография с бюста будет выслана городу в скором времени, а также будут высланы фотографии профильных линий с бюста писателя. Последние будут высланы для того, чтобы замеченные в них недостатки могли быть своевременно устранены работающим над бюстом художникам.

— газета «Царицынский вестник», 28 января 1910 года

Памятник установлен к 100-ю рождения Гоголя в 1910 году на Александровской площади, от которой к железнодорожному вокзалу Грязе-Царицынской железной дороги шла Елизаветинская улица, которая после открытия памятника была переименована в улицу Гоголя. Эта улица сохранилась через все переименования и перепланировки центра города и является современной улицей Гоголя.. Торжественное открытие памятника состоялось 24 октября 1910 года, в программу праздничного открытия вошли выступление городского оркестра, молебен, выступление городского главы Кленова.. Изображение Гоголя отличалось от канонического, что сразу было замечено публикой.

.. По совершению молебствия по распоряжению городского головы снимается завеса с памятника, которую сразу снять не удалось. Тысячи глаз с жадностью устремились на памятник, желая посмотреть того, память которого чтится, но завеса что-то плохо снимается. Вверху она слишком крепко зашпилена, почему выходит, что голова Гоголя будто спрятана в капюшон и не желает оттуда выглянуть. Наконец, при помощи лестницы, завеса спадает и перед взорами окружающих предстал Гоголь. Во многих замечается разочарование, которое они и не скрывают. «Как он не похож, только прическа Гоголя…» говорят они. Действительно, Гоголь на бюсте мало похож..

— газета «Царицынский вестник», 24 октября 1910 года

Около памятника Гоголя постоянно толпится народ: мужчины, дамы, дети, старушки. Некоторые из последних набожно крестятся на памятник, принимая его за святого.

- Это кто же будет? — спрашивает одна из старушек.

- Николай Гоголь…

- Русский он будет?

- Русский…

- А почему же он на немца смахивает?

- Немец, верно, делал…

С другой стороны идет другой разговор.

- Скажите, пожалуйста, — спрашивает, видимо, приезжий: зачем это Гоголя поставили затылком к городу?

- Не могу знать. Говорят, что сначала Гоголь стоял как следует, а как увидел Царицын, взял да отвернулся.

- Он долго не хотел смотреть на наш город, — поясняет какая-то дама, — повязку сняли при помощи уже лестницы. Не хочу, грит Гоголь, смотреть на ваш город: он неблагоустроен, мостовых нет, освещение плохое, людей хороших с огнём не найдешь. Того гляди — украдут венки.

И действительно пришлось сквер на ночь запереть.

— газета «Царицынский вестник» статья "Около памятника", 24 октября 1910 года

Памятник трижды менял свое расположение, на изначальном месте примерно на месте современного памятника «Вечный огонь» площади Павших борцов он простоял около двух десятилетий. После сноса Александро-Невского собора в 1932 году была произведена перепланировка площади, где на современное центральное место была установлена стела-памятник погибщим при обороне Царицына красноармейцам, а памятник Гоголю был переставлен ближе к западному краю площади. Позже, в 1930-е годы, памятник был перенесен в Комсомольский сад, где лицом выходил на площадь Павших борцов. Во дни Сталинградской битвы памятник и постамент получили повреждения, но уцелели вместе с ещё 3 довоенными памятниками: Дзержинскому на площади Дзержинского, Хользунову на Центральной набережной и Ерману в Комсомольском саду. Поврежденный постамент в 1959 году был заменен новым, созданный архитектором Иваном Корнельевичем Белдовским, с надписью: «Н. В. Гоголь. 1809—1852». Повреждения на памятнике были оставлены как память о войне и видны на тыльной стороне памятника. В 1977 году при реконструкции театра имени Горького памятник Гоголю был установлен на современное место, к боковому ходу театра и повернут на 90 градусов, лицом к саду..

• Alexandro-Nevsky Cathedral Tsaritsyn.jpg

  Александро-Невский собор и памятник Гоголю (в центре с фигурами людей). До 1932 года.

• Gogol monument Tsaritsyn.jpg

  В сквере Александровской площади. До 1932 года.

• Monument to N. Gogol in Volgograd 001.jpg

  2011 год.

Современное состояние

В настоящее время (2016 год) памятник находится в неудовлетворительном состоянии и весь покрыт окислами металла. Его юридическая принадлежность и ответственность юридического лица за его состояние не установлена..

Характеристики

Материал постамента: розовый полированный гранит

Высота постамента: 2,6 метра

Высота бюста: 1,32 метра

Отливка: бронзолитейный завод Морана в Санкт-Петербурге

Отрывок, характеризующий Памятник Гоголю (Волгоград)

Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.


На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.