Памятник Гоголю (Санкт-Петербург, Малая Конюшенная улица)
| Памятник | |
Памятник Гоголю
| |
| |
| Страна | Россия |
| Санкт-Петербург | Малая Конюшенная улица |
| Автор проекта | М. В. Белов |
| Строитель | завод «Монументскульптура», литейная фирма «Аспект» |
| Дата постройки | 1997 год |
Памятник Гоголю в Санкт-Петербурге расположен на Малой Конюшенной улице, является одной из достопримечательностей города.
Содержание
История
Памятник Николаю Васильевичу Гоголю было решено установить в Ленинграде в 1952 году, к столетию со дня смерти писателя. На Манежной площади был установлен закладной камень. Но ни один из представленных на конкурс проектов будущего памятника не удовлетворил власти, поэтому, открытие монумента затянулось[1].
В 1996 году, когда было решено превратить Малую Конюшенную улицу в пешеходную зону, общественная Ассоциация «Клуб „Невский проспект“» предложила установить памятник Гоголю здесь. Создание монумента поручили скульптору М. В. Белову, который представил свой проект памятника, одобренный Ассоциацией и властями города. Архитектор — В. С. Васильковский[1].
Скульптура была отлита из бронзы на заводе «Монументскульптура», а гранитный постамент выполнен из монолита, добытого под Выборгом. Фонари и решетку изготовили литейщики фирмы «Аспект». Высота памятника — 3,4 м, высота постамента — 1,5 м[1].
Подпись на плинте скульптуры с тыльной стороны: «Авторы: ск. Белов М. В. арх. Васильковский В. С. / При участии: Астапов С. В. Ананнев А. А.»[1].
Надпись на постаменте врезными золочеными знаками с лицевой стороны: «Николаю Васильевичу / Гоголю», с тыльной стороны: «Памятник установлен / по замыслу и на средства / Ассоциации Клуб „Невский проспект“. / В сооружение памятника внесли вклад:/Администрация Центрального района / Предприятия: / „Девиз-группа“, „Норд“, „Пассаж“, „Дом Ленинградской / торговли“, „Дом Книги“, „Невский проспект, 25“, „Свелен“ / „Петройл“, завод „Монументскульптура“, завод / строительных алюминиевых конструкций, „Шельф“, / ресторан „Невский“ / Граждане: / В. А. Адикаев, А. Н. Аладушкин, А. Г. Ананов, Ю. В. Архипов, / Б. П. Григорьев, Ю. А. Зорин, С. Т. Колесников, А. Е. Ловягин, / С. В. Сайкин, В. А. Телицын, С. С. Чернова, / В. А. Шевченко, С. А. Шевченко / Санкт-Петербург/ 1997 год»[1].
Памятник был открыт 8 декабря 1997 года[1].
Городская легенда
Существует городская легенда, что памятник установили не только Гоголю, но и криминальному авторитету Владимиру Барсукову-Кумарину, который внешне напоминал писателя, и имена членов группировки которого выгравированы на постаменте. При этом монумент установлен лицом к Казанскому собору, что якобы символизирует «наезд» Кумарина и «тамбовцев» на группировку «казанских»[2].
Напишите отзыв о статье "Памятник Гоголю (Санкт-Петербург, Малая Конюшенная улица)"
Примечания
Ссылки
- [www.encspb.ru/object/2855706853?lc=ru Гоголю Н. В., памятник (1997 г., скульптор М.В. Белов)]. Энциклопедический словарь Петербурга. Проверено 28 июня 2014.
- [www.ipetersburg.ru/guide/sights/monuments/pamyatnik_gogolu/ Памятник Гоголю]. портал iPetersburg. Проверено 28 июня 2014.
- [cbs3-uao.ru/gogol17.html Памятники Николаю Васильевичу Гоголю]. ГУК ЦБС №3 ЮАО. Проверено 28 июня 2014.
Отрывок, характеризующий Памятник Гоголю (Санкт-Петербург, Малая Конюшенная улица)
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.
В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
