Памятник Мечиславу Дордзику

Памя́тник Мечи́славу До́рдзику — одна из достопримечательностей Вильнюса; памятник установлен в 1933 году стараниями польской и еврейской общин города памятник ученику ремесленной школы Мечиславу Дордзику, погибшему 23 апреля 1931 года при спасении во время наводнения маленького Хацкеля Хармаца.

Описание

Располагается у перекрёстка улиц Ишганитоё (Išganytojo g.) и Майронё (Maironio g.) напротив моста через Виленку (Вильняле), ведущего на улицу Ужупё (Užupio g.).

Представляет собой обрамлённую серым гранитом большую прямоугольную плиту чёрного мрамора с изображением Матери Божией Остробрамской и текстом на польском языке.

Здесь рядом в Виленке </br> 23 апреля 1931 года</br> смертью героя погиб</br> Мечислав Дордзик</br> ученик ремесленной школы</br> спасая из волн памятного </br> наводнения маленького</br> Хацкеля Хармаца</br> Этот поступок ребёнка Вильны</br> из христианской любви</br> к ближнему рождённый почтила</br> этим памятником</br> виленское население</br> «Не ищу, что мне </br> полезно, но то, </br> что многим» </br>

Оригинальный текст (польск.)  

TU OBOK W WILENCE</br> DN 23 KWIETNIA 1931 ROKU</br> ZGINĄŁ ŚMIERCIĄ BOHATERA</br> MIECZYSŁAW DORDZIK</br> UCZ SZKOŁY RZEMIEŚLNICZEJ</br> RATUJĄC Z FAL PAMIĘTNEJ</br> POWODZI MAŁEGO</br> CHACKIELA CHARMACA</br> ÓW CZYN DZIECKA WILNA</br> Z CHRZEŚCIJAŃSKIEJ MIŁOŚCI</br> BLIŹNIEGO ZRODZONY UCZCIŁA</br> TYM POMNIKIEM</br> LUDNOŚĆ WILEŃSKA</br> “NIE SZUKAM, CO MNIE</br> POŻYTECZNE JEST, ALE</br> CO WIELOM” </br>

История

Мечислав Дордзик был сыном виленского ремесленника, воспитанником интерната общества «Будущее» („Przyszłość“). Его тело было обнаружено несколько недель спустя. В мае 1931 года был образован Комитет увековечения памяти Мечислава Дордзика. Автор проекта памятника — скульптор профессор Болеслав Балзукевич. 23 апреля 1934 года после траурной мессы в бернардинском костёле, которую отслужил ксёндз каноник Станислав Завадский, воевода Владислав Ящолт открыл памятник, а ксёндз каноник его освятил.

Неоднократно предпринимались попытки памятник снести. Например, в сентябре 1994 года при неясных обстоятельствах (по одной из версий, случайно снесён управляемым нетрезвым водителем автомобилем) он был разрушен, в 1995 году восстановлен.

Литература

• Аграновский Г., Гузенберг И. Литовский Иерусалим. Краткий путеводитель по памятным местам еврейской истории и культуры в Вильнюсе. — Вильнюс: Литуанус, 1992. — С. 67. — 3000 экз..
• Audronė Kasperavičienė, Jerzy Surwiłło. Przechadzki po Wilnie. Zarzecze. Cmentarz Bernardyński. Wilno: Efekt, 1997. S. 6. (польск.)
• Śmigielski, Tomasz. Między Wilnem a Łodzią: Życie i twórczość Jerzego Wyszomirskiego (1897—1955). — Wysokie Mazowieckie: Łomżyńskie Towarzystwo Naukowe im. Wagów, 2006. — С. 89—90. — 799 с. — ISBN 83-86175-08-7. (польск.)

Отрывок, характеризующий Памятник Мечиславу Дордзику

Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.