Памятник Низами Гянджеви (Баку)
| Памятник | |
| |
| Страна | Азербайджан |
| Город | Баку |
| Скульптор | Фуад Абдурахманов |
| Архитектор | Садых Дадашев, Микаэль Усейнов |
| Дата постройки | 1949 год |
| Высота | 6 м (статуя) 9 м (пьедестал) |
| Материал | бронза |
Па́мятник Низами́ Гянджеви́ (азерб. Nizami Gəncəvinin heykəli) — памятник выдающемуся поэту Низами Гянджеви, расположенный в Баку, в парке имени Низами, на пересечении улиц Истиглалийат, Ахмеда Джавада, Азербайджан и Ислама Сафарли. Открытие памятника состоялось в апреле 1949 года[1]. Скульптор памятника — народный художник Азербайджана Фуад Абдурахманов, архитекторы — Садых Дадашев и Микаэль Усейнов[2].
Памятник представляет собой бронзовую 6-метровую статую, установленную на 9-метровом восьмигранном пьедестале. Пьедестал из красного лабрадора, в его обработке применены элементы азербайджанской архитектуры эпохи Низами. На нижней части пьедестала имеется орнаментальная резьба и облицованные бронзовые плиты. На семи плитах — сцены из произведений Низами, на одной — мемориальная надпись.
Барельефы на памятнике
На памятнике высечено семь барельефов, изображающих героев пяти поэм («Хамсе») Низами Гянджеви. Среди них — Нушериван, слушающий беседу сов («Сокровищница тайн»), Фархад, прокладывающий дорогу через гору Биситун («Хосров и Ширин»), Лейли и Меджнун, учащиеся в школе («Лейли и Меджнун»), убивающий дракона Бахрам Гур («Семь красавиц»), Искандер на приёме у царицы Нушабе («Искандернаме») и др. Барельефы исполнены скульптором А. Хрюновым по эскизам художника Газанфара Халыкова[3] и расположены на семи гранях, по бокам от бронзовой доски с именем поэта.
- Барельефы на памятнике, изображающие героев «Хамсе» — пяти поэм Низами Гянджеви
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Нушериван и беседы сов («Сокровищница тайн»)
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Фархад на горе Биситун («Хосров и Ширин»)
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Лейли и Меджнун («Лейли и Меджнун»)
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Бахрам Гур убивает дракона («Семь красавиц»)
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Искандер и Нушабе («Искандернаме»)
Галерея
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Парк имени Низами с памятником
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Вид скульптуры
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Надпись на памятнике
Напишите отзыв о статье "Памятник Низами Гянджеви (Баку)"
Примечания
- ↑ [dic.academic.ru/dic.nsf/bse/60828/Абдурахманов Абдурахманов Фуад Гасан оглы] — статья из Большой советской энциклопедии
- ↑ АБДУРАХМАНОВ // Большая советская энциклопедия. — Государственное научное издательство, 1950. — Т. I. — С. 14. Оригинальный текст (рус.)
АБДУРАХМАНОВ, Фуад Гасан-Оглы (р. 1915) — азербайджанский советский скульптор. Заслуженный деятель искусств Азербайджанской ССР, член-корреспондент Академии художеств СССР. Учился в Академии художеств (Ленинград). Особенно известен как скульптор-монументалист, создавший вместе с архитекторами С. А. Дадашевым и М. А. Усейновым два выдающихся памятника поэту Низами. За один из этих памятников (в г. Кировабаде) А. в 1947 был удостоен Сталинской премии. Мастер скульптурного портрета («Портрет т. Багирова», 1945; «Генерал Ази Асланов», 1948).
- ↑ Н. Габибов, М. Наджафов. Искусство Советского Азербайджана. — М.: Искусство, 1960. — С. 132. — 198 с.
См. также
Ссылки
- [www.ksam.org/index.php?mtype=news1&mid=123 Архитектура]
- [www.azerbaijan.orexca.com/rus/info/cities.html Города Азербайджана]
- [www.azerbaijan.az/_GeneralInfo/_Capital/capital_05_r.html Информация о памятниках]
- [www.window2baku.com Баку и Апшерон]
|
Это заготовка статьи о скульптуре. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||
| ||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Памятник Низами Гянджеви (Баку)
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.
– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
