Памятник Низами Гянджеви (Рим)
| Памятник | |
| Страна | Италия |
| Город | Рим |
| Автор проекта | Салхаб Мамедов, Али Ибадуллаев |
| Дата постройки | 2012 год |
Па́мятник Низами́ Гянджеви́ (итал. Monumento a Nizami Ganjavi) — памятник выдающемуся поэту и мыслителю XII века Низами Гянджеви, установленный в соответствии с распоряжением президента Азербайджана. Расположен в столице Италии, в городе Рим, в парке Вилла Боргезе, на улице Виале Мадам Летиции (итал. Viale Madama Letizia). Авторы памятника — народный художник Азербайджана Салхаб Мамедов и заслуженный художник Али Ибадуллаев. Проект был утверждён комиссией по истории и искусству мэрии Рима[1].
Содержание
Открытие памятника
Открытие памятника состоялось 20 апреля 2012 года при поддержке Фонда Гейдара Алиева и участии посольства Азербайджана в Италии в соответствии с Распоряжением Президента Азербайджана от 23 декабря 2011 года «О проведении 870-летнего юбилея гениального азербайджанского поэта и мыслителя Низами Гянджеви»[1].
На церемонии открытия приняли участие президент Фонда Гейдара Алиева, первая леди Азербайджана Мехрибан Алиева, заведующая международным отделом городской мэрии Рима Серена Форни[1], представители посольства Азербайджана в Италии, заместитель министра культуры и туризма Адалят Велиев и другие официальные лица[2].
Описание памятника
Памятник изображает Низами сидячим с пером в правой руке. На памятнике на итальянском языке написано «Азербайджанский поэт Низами Гянджеви 1141—1209» (итал. POETA AZERBAIGIANO NIZAMI GANJAVI 1141 – 1209). На постаменте также имеется небольшая надпись на итальянском «Подарок Азербайджанской Республики городу Рим, 20 апреля 2012» (итал. Dono della Repubblica dell'Azerbaigian alla città di Roma, 20 aprile 2012).
Реакция на установку
Установление памятника классику персидской поэзии Низами Гянджеви, как азербайджанскому поэту, вызвало широкий резнонанс. С требованием заменить надпись «азербайджанский поэт» на «персидский поэт» выступили иранские иммигранты и итальянские студенты[3]. В ответ на сообщение иранских СМИ о том, что иранцы и итальянские ценители персидской культуры собираются у памятника, чтобы «выразить свой протест против присвоения Азербайджаном его наследия» депутат Милли Меджлиса, доктор филологических наук Жаля Алиева заявила, что «Низами Гянджеви — великий азербайджанский мыслитель, и все попытки иранской стороны представить его в качестве «персидского» поэта являются ничем иным как провокацией», и что «принадлежность наследия Низами Гянджеви к азербайджанской истории и культуре — это неоспоримо»[4]. Итало-иранской культурной ассоциацией был инициирован сбор подписей против использования культуры в политических и национальных целях. В созданной петиции отмечалось, что называть Низами азербайджанским поэтом равносильно тому, что назвать греческого историка Геродота турецким историком. Кроме этого конечным требованием прошения являлось требование о замене надписи на постаменте на «персидский поэт»[5]. Канадский историк специализирующийся на иранской истории Кавех Фарух на своем сайте призвал поддержать петицию «в знак протеста против фальсификации истории»[6], помимо этого прошение подписали ряд итальянских и иранских ученных таких как Паола Орсатти (Paola Orsatti), Рикардо Зиполи (Riccardo Zipoli), Даниэла Менегини (Daniela Meneghini), Адриано Росси, Доменико Паррелло (Domenico Parrello), Эла Филиппоне (Ela Filippone), Фазэх Мардани (Faezeh Mardani), Мауро Маджи (Mauro Maggi), Жерардо Барбера (Gerardo Barbera), Али Дустзаде (Ali Dustzadeh) и Сиаваш Лорнежад (Siavash Lornejad)[5]. Профессор персидского языка и литературы Паола Орсатти, в своей рецензии к книге «Современная политизация Низами Гянджеви», говоря об установке памятника с надписью «азербайджанский поэт», отмечает его как «пример искажения на который надо реагировать»[7].
См. также
Напишите отзыв о статье "Памятник Низами Гянджеви (Рим)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [vesti.az/news/114641/Мехрибан_Алиева:_Уверена,_что_открытие_в_сердце_Рима_памятника_Низами_Гянджеви,_повысит_интерес_к_его_поэзии Мехрибан Алиева: «Уверена, что открытие в сердце Рима памятника Низами Гянджеви, повысит интерес к его поэзии»]
- ↑ [www.1news.az/society/20120420053504880.html В Риме отрыт памятник Низами Гянджеви]
- ↑ [www.isna.ir/en/news/92041911939/Iranian-poet-s-statute-in-Rome-with-fake Iranian poet's statute in Rome with fake nationality]. isna.ir. [www.peeep.us/ec403363]
- ↑ Нурани, Н. Алиев. [echo.az/article.php?aid=20448 Оправдает ли Иран ереванские надежды?] // Эхо : газета. — 12.06.2012.
- ↑ 1 2 [www.change.org/p/correggere-la-didascalia-della-statua-di-nezami Correggere la didascalia della statua di "Nezami"]. www.change.org. [www.peeep.us/213e4b0e]
- ↑ Kaveh Farrokh. [www.kavehfarrokh.com/pan-turanism/petition-to-correct-the-statue-of-nezami-ganjavi-in-rome/ Petition to Correct the statue of Nezami Ganjavi in Rome]. kavehfarrokh.com. [www.peeep.us/86425e6c]
- ↑ Siavash Lornejad, Ali Doostzadeh. [persianpoetry.arizona.edu/sites/default/files/On%20Politicization%20of%20Nezami%20Ganjavi.pdf On the Modern Politicization of the Persian Poet Nezami Ganjavi]. Caucasian Centre for Iranian Studies. [archive.org/details/OnTheModernPoliticizationOfThePersianPoetNezamiGanjavi_251] [www.peeep.us/9c3b7192]
| ||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Памятник Низами Гянджеви (Рим)
И Пьер, со страхом вспоминая, не сделал ли он чего нибудь предосудительного, краснея, оглянулся вокруг себя. Ему казалось, что все знают, так же как и он, про то, что с ним случилось.Через несколько времени, когда он подошел к большому кружку, Анна Павловна сказала ему:
– On dit que vous embellissez votre maison de Petersbourg. [Говорят, вы отделываете свой петербургский дом.]
(Это была правда: архитектор сказал, что это нужно ему, и Пьер, сам не зная, зачем, отделывал свой огромный дом в Петербурге.)
– C'est bien, mais ne demenagez pas de chez le prince Ваsile. Il est bon d'avoir un ami comme le prince, – сказала она, улыбаясь князю Василию. – J'en sais quelque chose. N'est ce pas? [Это хорошо, но не переезжайте от князя Василия. Хорошо иметь такого друга. Я кое что об этом знаю. Не правда ли?] А вы еще так молоды. Вам нужны советы. Вы не сердитесь на меня, что я пользуюсь правами старух. – Она замолчала, как молчат всегда женщины, чего то ожидая после того, как скажут про свои года. – Если вы женитесь, то другое дело. – И она соединила их в один взгляд. Пьер не смотрел на Элен, и она на него. Но она была всё так же страшно близка ему. Он промычал что то и покраснел.
Вернувшись домой, Пьер долго не мог заснуть, думая о том, что с ним случилось. Что же случилось с ним? Ничего. Он только понял, что женщина, которую он знал ребенком, про которую он рассеянно говорил: «да, хороша», когда ему говорили, что Элен красавица, он понял, что эта женщина может принадлежать ему.
«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее – Ипполит… Отец ее – князь Василий… Это нехорошо», думал он; и в то же время как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой, как она может полюбить его, как она может быть совсем другою, и как всё то, что он об ней думал и слышал, может быть неправдою. И он опять видел ее не какою то дочерью князя Василья, а видел всё ее тело, только прикрытое серым платьем. «Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно; что что то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке. Он вспоминал ее прежние слова, взгляды, и слова и взгляды тех, кто их видал вместе. Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственной красотою.
В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии. Он устроил для себя это назначение с тем, чтобы побывать заодно в своих расстроенных имениях, и захватив с собой (в месте расположения его полка) сына Анатоля, с ним вместе заехать к князю Николаю Андреевичу Болконскому с тем, чтоб женить сына на дочери этого богатого старика. Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил, был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.
