Памятник Николаю Гикало, Асланбеку Шерипову и Гапуру Ахриеву
Памятник | |
Памятник борцам революции Николаю Гикало, Асланбеку Шерипову и Гапуру Ахриеву
| |
Страна | Россия |
Местоположение | Город Грозный, площадь Дружбы Народов |
Скульптор | Иван Бекичев |
Архитектор | Зиновий Беркович |
Дата постройки | 1973 год |
Материал | Гранит |
Памятник борцам революции Николаю Фёдоровичу Гикало, Асланбеку Джемалдиновичу Шерипову, Гапуру Саидовичу Ахриеву — памятник в городе Грозном на площади Дружбы Народов. Симолизирует братство русского, чеченского и ингушского народов.[1]
Содержание
Описание памятника
Монумент расположен в городе Грозном на площади Дружбы Народов. Памятник трёхфигурный. Фигуры выполнены в полный рост из блоков серого гранита Корнинского месторождения (Житомирская область, Украинская ССР, СССР). От грудной области и далее вниз фигуры слиты и не детализированы.
Высота фигур 6,4 метра. Низ монумента (3,7 х 3 метра) находится на основании, составленном из блоков (1 х 1 метр) красного гранита с общими размерами 8 х 6 метров. Монумент расположен на площадке, покрытой мраморными плитками, около памятника разбиты клумбы.[2]
В нижней части обратной стороны памятника высечены имена скульптора Ивана Бекичева и архитектора Зиновия Берковича.
Николай Гикало
В центре монумента изображён русский революционер, убеждённый партийный работник и руководитель народных масс Николай Гикало. Он изображён в пальто, без головного убора, в руке у него бумаги, взгляд направлен вперёд.
Николай Гикало являлся активным борцом за Советскую власть на Северном Кавказе, в 1918 — 1920 годах руководил грозненскими большевиками, являлся Председателем Грозненского Совета, командующим Грозненской Красной Армией и обороной Грозного во время Стодневных боёв, руководил партизанским движением в Терской области, в дальнейшем являлся партийным руководителем Северо-Кавказского края, Узбекистана, Азербайджана, Белоруссии.
Асланбек Шерипов
С левой стороны памятника изображён чеченский революционер Асланбек Шерипов. Он изображён в бурке и папахе. Устремлённый взгляд, положение бурки передают темпераментность народного трибуна, вождя чеченской бедноты, взгляд направлен вперёд.
Асламбек Шерипов являлся одним из руководителей борьбы за Советскую власть на Северном Кавказе, организовал и командовал чеченской Красной Армией, в 1918 году являлся членом Терского Народного Совета. Погиб в бою.
Гапур Ахриев
С правой стороны памятника изображён ингушский революционер Гапур Ахриев. Он изображён в черкеске, без головного убора. Сосредоточенный взгляд, спокойное лицо выражают образ волевого и целеустремлённого руководителя ингушской бедноты, взгляд направлен вперёд.
Гапур Ахриев являлся одним из руководителей борьбы за Советскую власть на Северном Кавказе, в 1918 году назначен народным комиссаром по делам национальностей и контроля Терского Народного Совета.
История памятника
Впервые идея установки памятника борцам революции — героям Стодневных боёв за Грозный была озвучена в постановлении бюро Чечено-Ингушского обкома КПСС и Оргкомитета по Чечено-Ингушской АССР от 12 октября 1957 года. В последующие годы несколько раз рассматривались проекты памятника.
3 февраля 1967 года бюро Чечено-Ингушского обкома КПСС и Совет министров Чечено-Ингушской АССР приняли постановление о сооружении памятника героям Гражданской войны — борцам революции. За основу был принят проект скульптора Ивана Бекичева и архитектора Зиновия Берковича.
Строительство памятника осуществляла Передвижная механизированная колонна № 921 «Чечингсельстроя».
Открытие памятника состоялось 29 апреля 1973 года (а вовсе не 30).[3][4][5]
13 марта 1990 года памятник признан объектом культурного наследия и поставлен на государственную охрану.
В 1995 году в ходе военных действий памятник получил повреждения. В ходе боевых действий 2000 года памятник подвергся частичному разрушению (у памятника была отсечена верхняя часть). В апреле 2004 года коллективом и на средства грозненского предприятия ОАО «Нурэнерго» (дочерняя компания ОАО РАО «ЕЭС России») памятник восстановлен по проекту известного в Чеченской Республике скульптора Абдуллы Сулейманова.[6] 7 мая 2004 года состоялось открытие восстановленного монумента. Открытие приурочили к дню инаугурации Президента России Владимира Путина.[7]
5 октября 2008 года состоялось открытие площади Дружбы Народов и проспекта Владимира Путина после реконструкции. В результате проведённых работ, памятник был оборудован подсветкой.[8]
Напишите отзыв о статье "Памятник Николаю Гикало, Асланбеку Шерипову и Гапуру Ахриеву"
Примечания
- ↑ [kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=2000000197 Памятник борцам революции Гикало Н.Ф., Шерипову А.Д., Ахриеву Г.С.]
- ↑ kulturnoe-nasledie.ru/upload/pas/2000000197/imgpas_001.jpg Памятники истории и культуры СССР. Паспорт памятника борцам революции Н. Ф. Гикало, А. Д. Шерипову, Г. С. Ахриеву.
- ↑ Н. В. Воронов. Советская монументальная скульптура 1960 — 1980. М., «Искусство», 1984, страница 147
- ↑ М. Крюков. Площадь Дружбы. «Правда», 1973, 5 мая
- ↑ В. Марзиев. Героям Гражданской. «Комсомольское племя», 1973, 1 мая
- ↑ [www.memo.ru/hr/hotpoints/caucas1/msg/2004/04/m22087.htm Грозный. "ЕЭС России" восстанавливает памятник Дружбы народов.]
- ↑ [www.kavkaz-uzel.ru/articles/55048/?print=true В Грозном открыт памятник Дружбы народов]
- ↑ [chechnya.gov.ru/page.php?r=126&id=3998 Реконструкция проспекта Победы выполнена на 30%]
Отрывок, характеризующий Памятник Николаю Гикало, Асланбеку Шерипову и Гапуру Ахриеву
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.
Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.