Памятник Омару Хайяму

Памятник
Памятник Омару Хайяму
Страна	Таджикистан
Душанбе	перед зданием гостиницы "Авеста" в Душанбе, проспект имени Рудаки
Скульптор	Галян,Анатолий

Памятник Омару Хайяму — памятник таджикскому поэту и философу Омару Хайяму в Душанбе, на центральной улице города, проспекте имени Рудаки, в сквере возле здания Гостиницы "Авеста". Установлен в 1926 году. Автором работы стал украинский скульптор Анатолий Галян, лауреат государственной премии Таджикистана за памятник Авиценне. Памятник Омару Хайяму представляет собой четырехметровую бронзовую скульптуру поэта, восседающего среди каменных глыб. В левой руке он держит глиняную табличку, чтобы нанести на неё текст одного из своих произведений. Завершает образ величественная фигура орла, который гордо сидит на плече Хайяма.

Омар Хайям дорог жителям Таджикистана как великий персидско-таджикский поэт, известный миру не только своими знаменитыми четверостишиями «рубаи», но и целым рядом произведений в самых различных сферах науки и искусства. Памятник является одним из достопримечательностей столицы Таджикистана, установленных в честь таджикско-персидских литераторов Рудаки, Фирдоуси, Джами. Памятники Омару Хайяму также установлены в Ашхабаде , Бухаресте и Тегеране

Отрывок, характеризующий Памятник Омару Хайяму

Получив известие о болезни Наташи, графиня, еще не совсем здоровая и слабая, с Петей и со всем домом приехала в Москву, и все семейство Ростовых перебралось от Марьи Дмитриевны в свой дом и совсем поселилось в Москве.
Болезнь Наташи была так серьезна, что, к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем том, что было причиной ее болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй план. Она была так больна, что нельзя было думать о том, насколько она была виновата во всем случившемся, тогда как она не ела, не спала, заметно худела, кашляла и была, как давали чувствовать доктора, в опасности. Надо было думать только о том, чтобы помочь ей. Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по французски, по немецки и по латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которой страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которой одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов. Эта простая мысль не могла приходить докторам (так же, как не может прийти колдуну мысль, что он не может колдовать) потому, что их дело жизни состояло в том, чтобы лечить, потому, что за то они получали деньги, и потому, что на это дело они потратили лучшие годы своей жизни. Но главное – мысль эта не могла прийти докторам потому, что они видели, что они несомненно полезны, и были действительно полезны для всех домашних Ростовых. Они были полезны не потому, что заставляли проглатывать больную большей частью вредные вещества (вред этот был мало чувствителен, потому что вредные вещества давались в малом количестве), но они полезны, необходимы, неизбежны были (причина – почему всегда есть и будут мнимые излечители, ворожеи, гомеопаты и аллопаты) потому, что они удовлетворяли нравственной потребности больной и людей, любящих больную. Они удовлетворяли той вечной человеческой потребности надежды на облегчение, потребности сочувствия и деятельности, которые испытывает человек во время страдания. Они удовлетворяли той вечной, человеческой – заметной в ребенке в самой первобытной форме – потребности потереть то место, которое ушиблено. Ребенок убьется и тотчас же бежит в руки матери, няньки для того, чтобы ему поцеловали и потерли больное место, и ему делается легче, когда больное место потрут или поцелуют. Ребенок не верит, чтобы у сильнейших и мудрейших его не было средств помочь его боли. И надежда на облегчение и выражение сочувствия в то время, как мать трет его шишку, утешают его. Доктора для Наташи были полезны тем, что они целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке и ежели порошки эти непременно через два часа, никак не больше и не меньше, будет в отварной воде принимать больная.