Памятник Петру I (Таллин)

Памятник Петру I  — бронзовый памятник Петру I работы скульптора Леопольда Бернштама, некогда стоявший на площади Вабадузе в Таллине, утраченный в 1920-е годы — после обретения Эстонией независимости.

История

Пятиметровый памятник Петру I работы скульптора Леопольда Бернштама, был торжественно открыт на Петровской площади Ревеля 29 сентября 1910 года. На открытии памятника присутствовал сам великий князь Константин Константинович. Согласно историческим данным, стоимость памятника составила 60000 царских рублей, а стоимость гранитного пьедестала под ним 19000 (из которых 10000 составили пожертвования хозяина Нарвской мануфактуры).

Как писала газета «Пяэвалехт» (эст. Päevaleht) от 26 августа 1908 года:

«Для всеобщего сбора средств на сооружение в Таллине памятника Петру Великому Его Императорское Величество соизволили дать Высочайшее разрешение. Также Высочайше разрешено учреждение для этого комитета, который под руководством губернатора Эстляндии работать будет. Тем самым идея, которая уже долгое время в нашем городе, так сказать, витала в воздухе и уже несколько лет ставилась в городском собрании, обретает конкретный вид и жизнь. Если для претворения в жизнь этой идеи, само собой разумеется, потребуются годы, то мы все-таки уже имеем дело с конкретной вещью, которая благодаря искусному художественному воплощению обогатит наш город и станет признанием той чрезвычайно тесной связи, которая была у Петра Великого с нашим городом.»

Спустя двенадцать лет, решением нового правительства республики памятник было решено перенести в Кадриорг. 1 мая 1922 года памятник был демонтирован, пьедестал под ним разрушен, ноги бронзового Петра переплавлены на эстонские сенты, из бронзовых рук отлит памятник эстонским школьникам-участникам Освободительной войны (некогда стоявший у Второй Реальной школы), а оставшийся бюст перенесён в Кадриорг, где простоял у домика Петра (рядом с нынешней резиденцией президента) вплоть до начала Второй мировой войны.

Дальнейшая судьба оставшейся части бюста Петра неизвестна.

Ряд историков полагает, что оставшаяся часть памятника была подобрана немецкими сборщиками металла и также отправлена на переплавку.

Интересные факты

• Летом 2008 года, во время проведения инженерных работ по реконструкции площади Свободы (Вабадузе), были найдены остатки фундамента памятника Петру I. Краевед и владелец крупнейшего частного Русского архива Эстонии Александр Дормидонтов приобрёл остатки каменной кладки, чтобы построить на своем хуторе из этого камня хранилище для архива русской истории Эстонии.

Ссылки

• [www.youtube.com/watch?v=GzXLUV9jxmg&feature=plcp Открытие памятника Петру Великому в Ревеле]
• [mahtrasass.livejournal.com/12364.html Заседание городского собрания Таллина 22 февраля 1922 г.]

Отрывок, характеризующий Памятник Петру I (Таллин)

Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.