Памятник Пушкину (Рига)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)


Памятник
Памятник Пушкину
латыш. Piemineklis Aleksandram Puškinam
Страна Латвия
Город Рига
Скульптор Александр Тартынов
Материал бронза
Координаты: 56°57′21″ с. ш. 24°06′15″ в. д. / 56.95583° с. ш. 24.10417° в. д. / 56.95583; 24.10417 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=56.95583&mlon=24.10417&zoom=18 (O)] (Я)

Памятник Пушкину — скульптурный памятник русскому поэту Александру Сергеевичу Пушкину, установленный в августе 2009 года в центре Риги[1].

Церемония открытия состоялась в субботу, 22 августа 2009 года в 12 часов дня в парке Кронвалда в присутствии рижского мэра Нила Ушакова, Чрезвычайного и полномочного посла РФ в Латвии Александра Альбертовича Вешнякова, Митрополита Риги и Всея Латвии владыки Александра (Кудряшова) и других высокопоставленных гостей. Также на церемонии присутствовали около 200 рижан.

Памятник расположен на берегу Городского канала с правой стороны от факультета биологии Латвийского университета в спокойном месте под раскидистым деревом. Бульвар, который проходит вдоль здания факультета, с 1899 по 1923 год носил название Пушкинского бульвара (поименован в честь столетия со дня рождения поэта). На пересечении Николаевского и Пушкинского бульвара к 1905 году было построено здание Второго городского русского театра, на сцене которого неоднократно ставились произведения основоположника русского литературного языка. Напротив парка некогда располагался домик коменданта Ермолая Керна, мужа одной из пушкинских муз, Анны Петровны Керн. Таким образом, именно это место латвийской столицы может по праву быть признано своеобразным рижским пушкинским урочищем — локусом[неизвестный термин], в пределах которого отчётливо актуализируется пушкинская тематика.

Автор скульптуры — Александр Тартынов (создатель памятника градоначальнику Павлу Фёдоровичу Дубровину в Даугавпилсе (см. Памятник Дубровину), а также создатель памятников Пушкину в Амстердаме и Белграде). Сам памятник был доставлен в Латвию из России.

Первоначально планировалось установить памятник Пушкину 6 июня, в 210-ю годовщину его рождения, однако тогда от этой идеи пришлось отказаться в связи с тем, что в этот день должны были проходить выборы в муниципальные органы власти и в Европейский парламент. Поэтому процедуру установки решено было перенести на конец августа. Установка памятника стала возможной в первую очередь благодаря многолетним усилиям руководителей Пушкинского общества Латвии Светланы Видякиной и Леонида Ленца, которые предпринимали попытки добиться разрешения националистически настроенных городских властей на установку памятника Пушкину ещё к 1999 году (дата двухсотлетия со дня рождения Пушкина), однако тогда из-за русофобских стереотипов, господствовавших в правящей коалиции Рижской думы и в Государственной Инспекции по памятникам,К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4426 дней] эта идея не вызвала отклика в сердцах власть предержащих. Также установка скульптурного памятника оказалась возможной благодаря поддержке рижского Дома Москвы. Финансовую поддержку оказал международный фонд имени Игоря Долгорукова[2].

В правой руке Пушкин держит перчатку, которая, по словам Светланы Видякиной, которая также выступила с речью на церемонии открытия памятника, олицетворяет собой символ вечной борьбы (вечного вызова на дуэль) (во-первых, в биографии Пушкина была 21 дуэль, а во-вторых, не все латвийцы положительно отнеслись к идее установки памятника русскому поэту). Дело в том, что ряд представителей латышской интеллигенции подписали коллективное письмо-обращение, в котором высказались против установки памятника Пушкину в латвийской столице именно в парке Кронвалда. Фактически впервые в мировой истории был высказан протест по такому поводу.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3926 дней] В числе подписавшихся фигурировали фамилии представителей Студенческого совета Латвийского университета, членов нескольких студенческих корпораций этого же учебного заведения (таких как Lettonia, Selonija, Fraternitas Vanenica), а также фамилия бывшего гендиректора Латвийского национального телевидения (телекомпания LNT) Улдиса Гравы. Факт существования этого письма журналисты русскоязычных СМИ обсуждали долго и скрупулёзно — оно спровоцировало скандал если не во всей Латвии, то уж, во всяком случае, среди рижан.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3926 дней]

Тем не менее на церемонии открытия посол Александр Вешняков подчеркнул, что в отношениях между Латвией и Россией начался новый этап.

Напишите отзыв о статье "Памятник Пушкину (Рига)"



Ссылки и примечания

  1. Пресс-служба ЛПЦ. [www.pravoslavie.lv/index.php?newid=2673&lang=RU Открытие памятника А.С.Пушкина в Риге]. Латвийская православная церковь (22.08.2009). Проверено 21 декабря 2015. [www.pravoslavie.lv/index.php?newid=2673&lang=RU Архивировано из первоисточника 22 августа 2009].
  2. Вадим Радионов. [old.rian.ru/culture/20090822/181966926.html Памятник Пушкину установили в Риге.]. РИА Новости (22.08.2009). Проверено 21 декабря 2015. [old.rian.ru/culture/20090822/181966926.html Архивировано из первоисточника 22 августа 2009].

Литература

  • [esinstitute.org/files/pribaltiyskie_russkie.pdf Прибалтийские русские: история в памятниках культуры]. Рига: Институт европейских исследований, 2010. Ред. А. В. Гапоненко, 736 с. ISBN 978-9934-8113-2-6 — стр. 715-717

Отрывок, характеризующий Памятник Пушкину (Рига)

– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.