Памятник Шолом-Алейхему (Киев)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Памятник
Памятник Шолом-Алейхему
Страна Украина
Город Киев
Скульптор В.Л.Медведев
Дата постройки 1997 год
Высота 3,3 м
Материал бронза

Памятник Шолом-Алейхему — монумент в Киеве, установленный в честь еврейского писателя Шолом-Алейхема (Соломона (Шолома) Наумовича Рабиновича).

Авторы — скульптор В. Л. Медведев, архитектор Ю. Г. Лосицкий. Размеры: высота скульптуры — 2,5 м, постамента — 0,8 м; балясины — 0,8 м × 1,3 м.

Расположен на Рогнединской улице в районе исторической местности Бессарабка (Печерский район).

Памятник еврейскому писателю был установлен на оси бульвара по центру ул. Бассейной, на еë пересечении с Бессарабской площадью 21 декабря 1997. В связи с реконструкцией улицы в 2001 был перенесен на новое место[1]. Содействие в сооружении памятника оказал Еврейский совет Украины.



Описание

Бронзовая фигура писателя установлена на гранитном постаменте. Шолом-Алейхем изображен в полный рост, в движении, правая рука со шляпой высоко поднята над головой в приветственном жесте, левая опирается на палку. Одетый в длинное узкое пальто, на шее шарф. Образное решение памятника отмечено реалистичностью, тщательным воспроизведением черт внешности (длинные густые волосы, пушистые усы, мягкая улыбка), вниманием к отдельным деталям, выразительным силуэтом. Скульптура, полна внутреннего движения и эмоциональности, рассчитана на круговой обзор. С правой стороны на постаменте установлен фрагмент гранитной балюстрады с тремя фигурными балясинами. Постамент стоит на двух высоких ступеньках, на гранях которых отчеканена фамилия писателя на украинском и идиш языках. С тыльной стороны постамента, слева снизу — подписи авторов и дата сооружения.

В период 2—14 мая 2005 года памятник реставрировался. Финансирование работ по реставрации памятника взяло на себя управление культуры Киевской городской администрации.

Напишите отзыв о статье "Памятник Шолом-Алейхему (Киев)"

Примечания

  1. В 1997 году памятник Шолом-Алейхему установили на пересечении улицы Бассейной и Бессарабской площади напротив памятника В. И. Ленину. Писатель с поднятой над головой шляпой как бы приветствовал вождя мирового пролетариата. Кому-то это не понравилось, и Шолом-Алейхема перенесли на улицу Рогнединскую, а по официальной версии памятник «поменял прописку» в связи с реконструкцией площади.

Ссылки

  • [www.groisman.com.ua/novosti/9178 Памятник Шолом-Алейхему]

Отрывок, характеризующий Памятник Шолом-Алейхему (Киев)

– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.