Памятник жертвам Ходжалинской резни (Баку)
| Памятник | |
| |
| Страна | Азербайджан |
| Город | Баку, Хатаинский район |
| Скульптор | Аслан Рустамов, Махмуд Рустамов, Теймур Рустамов |
| Дата основания | 26 февраля 2008 |
| Высота | 8,6 м |
| Материал | Бронза, гранит |
«Ана Харайи» (азерб. Ana Harayı — Крик матери) — памятник жертвам Ходжалинской резни, осуществлённой в ночь с 25 на 26 февраля в 1992 году членами армянских вооружённых формирований в отношении жителей азербайджанского на тот момент города Ходжалы, расположенный в столице Азербайджана, в городе Баку, неподалёку от станции метро «Шах Исмаил Хатаи». Скульпторы — Аслан, Махмуд и Теймур Рустамовы[1]. Ежегодно в годовщину трагедии к памятнику чтобы почтить память жертв резни совершают шествие тысячи жителей города, а также президент страны[2][3][4].
История памятника
После трагедии в Ходжалы, на том месте, где сегодня расположен памятник, была установлена небольшая скульптура матери с мёртвым ребёнком на руках. Позднее руководством Хатаинского района было принято решение увеличить скульптуру в размерах. Руководство исполнительной власти района обратилось с заказом к скульпторам: Аслану Рустамову, и его сыновьям Махмуду и Теймуру Рустамовым. Таким образом, в работе над реконструкцией памятника была задействована семья скульпторов[1].
После установки нового памятника её высота составила 8,6 метров. По словам Теймура Рустамова «необходимо было в одной композиции изобразить всю трагедию Ходжалинской ночи, её ужас», а «женщина с мёртвым ребёнком играла в ней ключевую роль». Таким образом, суть композиции была сохранена. Открытие памятника состоялось в 16-летнюю годовщину трагедии, 26 февраля 2008 года[1].
Описание памятника
Памятник изготовлен из бронзы и чёрного гранита. Общая высота памятника вместе с постаментом 8,6 м[1], высота же скульптуры — 3,2 м[5]. На памятнике изображена выбегающая из дома в одной ночной сорочке мать с мёртвым ребёнком на руках, которого она прижимает к сердцу. В работе были использованы также фотоматериалы, снятые азербайджанским журналистом Чингизом Мустафаевым. На барельефах постамента изображены погибшие во время резни женщины, дети, старики, а также сам Чингиз Мустафаев, склонившийся с камерой в руках над телом мёртвого ребёнка[1]. А в нижней части постамента приведены данные о жертвах и выгравированные списки с именами погибших.
- Имена погибших на памятнике жертвам Ходжалинской резни в Баку.jpg
Список с именами погибших на постаменте памятника
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Данные о числе жертв на постаменте памятника
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Барельеф на памятнике
Напишите отзыв о статье "Памятник жертвам Ходжалинской резни (Баку)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.trend.az/life/socium/1143941.html К годовщине Ходжалы в Баку будет открыт обновленный памятник "Ана Харайи"]
- ↑ [ru.president.az/articles/1677 Ильхам Алиев принял участие в церемонии почтения памяти жертв Ходжалинской трагедии] (2011)
- ↑ [ru.president.az/articles/4388 Ильхам Алиев принял участие в шествии по случаю 20-й годовщины Ходжалинского геноцида] (2012)
- ↑ [ru.president.az/articles/7437 Ильхам Алиев принял участие в церемонии почтения памяти жертв Ходжалинской трагедии] (2013)
- ↑ [www.today.az/view.php?id=43316 New memorial to Khojaly tragedy to be erected in Baku] (англ.)
Отрывок, характеризующий Памятник жертвам Ходжалинской резни (Баку)
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!
В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
