Памятник основателям Одессы

Памятник
Памятник основателям Одессы
Изображение макета памятника на почтовой открытке конца XIX века
Страна	Украина
Город	Одесса

Па́мятник основа́телям Оде́ссы — памятник Екатерине Великой и её сподвижникам — де Рибасу, де Волану, Потемкину и Зубову. Расположен в Одессе на Екатерининской площади. Воздвигнут в 1900 году по проекту одесского архитектора Юрия Мелетьевича Дмитренко. Скульптор М. П. Попов, при участии скульпторов Б. В. Эдуардса, М. Д. Менционе, инженер А. А. Сикорский. В 1920 году демонтирован. Восстановлен в 2007 году. Восстановление памятника приобрело политический резонанс — украинские националистические силы и президент Ющенко выступали против восстановления памятника, из-за того, что Екатерина II распустила Запорожскую сечь и вообще, по мнению этих сил, будучи «московской царицей», была «палачом украинского народа».

История возведения и уничтожения

Екатерина II своим рескриптом от 1794 года положила начала строительству города и порта. В качестве благодарности в 1900 году одесситы установили памятник Екатерине, а также её сподвижникам, усилиями которых были основаны порт и город. Открытие памятника состоялось 6 мая 1900 года и было приурочено к 100-летию со дня смерти А. В. Суворова. Памятник был установлен на одноименной площади, которая имеет форму треугольника.

Воздвигнуть памятник основателям города предложил общественный деятель К.М.Минчиаки в 1890 году на совместном заседании городской управы и комиссии по вопросу о праздновании 100-летия Одессы. 23 сентября 1891 года Одесской городской думой было принято решение о создании памятника в честь столетия со дня основания города. Был объявлен конкурс проектов и назначены две премии (две и одна тысяча рублей) за лучшие из них. В конкурсную комиссию входили: исполняющий обязанности городского головы В.Н.Лигин, член городской управы Н.В.Велькоборский, члены одесского отделения Императорского Русского технического общества Я.Н.Новиков и архитектор А.Г.Люикс, члены Общества изящных искусств Б.В.Эдуардс и К.К.Костанди, городской архитектор А.Э.Шейнс и два архитектора по назначению управы В.А.Домбровский и Г.К.Шевренбрандт. С 1 мая 1892 года были представлены конкурсные работы. Первую премию получил проект под девизом "Одесский порт" одесского архитектора Ю.М.Дмитренко, второй под девизом "Esperance" зарубежного зодчего Донато Баркалья. По представлению управы городская дума 24 августа 1892 года постановила разрешить реализацию проекта – победителя конкурса. 14 января 1893 года, после доклада министра внутренних дел государю, последовало высочайшее соизволение соорудить памятник основателям города в ознаменование 100-летнего юбилея Одессы. Закладка памятника состоялась в рамках празднования столетия города 22 августа (2 сентября) 1894 года. Смета проекта составила 57 тыс. руб. Изготовление моделей памятника принял на себя профессор скульптуры, академик Императорской Академии художеств (Санкт-Петербург) М.П.Попов за 10 тыс. руб., а работы по постройке фундамента пьедестала и по отливке самих фигур из бронзы были сданы скульптору Б.В.Эдуардсу и владельцу магазина скульптурных изделий и старшина мраморного цеха одесской общей ремесленной управы Леопольду Менционе за общую сумму 38 тыс. руб. Контроль над выполнением работ возлагался на автора проекта, Ю.М.Дмитренко, ему в качестве гонорара полагалось 5,3 процента общей стоимости работ, то есть 2650 рублей. Дополнительные расходы (транспортные и проч.) составили 4350 рублей, .

После Октябрьской революции памятник был демонтирован, статуи сподвижников императрицы хранились в краеведческом музее, а самой императрицы — частично уничтожен. По легенде бронзовые фигуры хотели переплавить в снаряды, но один из матросов заметил: «Негоже иметь снаряды не пролетарского происхождения».

В 1965 году, к 60-летию восстания, на этом месте установили памятник восставшим матросам броненосца «Потёмкин» или, как его называли одесситы, «памятник потёмкинцам»..

История воссоздания памятника 

Впервые идеи восстановления памятника появились в конце 80-х-начале 90-х. Организовывались даже некие сборы народных средств на будущий памятник – например, известный художник Илья Глазунов вроде бы передал часть гонорара за свою выставку в Одессе на восстановление памятника Екатерине. Однако это ни чем не закончилось. Первый серьезный интерес к его восстановлению оформился в 1995 году, когда одесский горсовет принял решение восстановить памятник основателям города, использовав при этом сохранившиеся бронзовые фрагменты и дополнив недостающие элементы гранитного постамента. Однако эти планы были остановлены Президентом Украины Л. Д. Кучмой.

В 2006 году одесские власти вновь вернулись к идее восстановления монумента.

2 июля 2007 года на рассмотрение Одесского горсовета был вынесен проект решения «О комплексной реставрации и благоустройстве Екатерининской площади г. Одессы с воспроизведением ее исторического вида». По этому решению стоявший на месте памятника Екатерине памятник Потемкинцам должен быть демонтирован и перемещен к Таможенной площади, а на Екатерининской площади должен быть воссоздан памятник Основателям города. Приятым решением горсовета №1401-V от 04.07.2007г. была создана комиссия по контролю над соответствием воссоздаваемого памятника "Основателям Одессы" утраченному оригиналу. Спонсором проекта и заказчиком восстановительных работ выступил депутат горсовета Руслан Серафимович Тарпан.

Руслан Тарпан:- "Желание восстановить Екатерининскую площадь во всей красе, которая была видна на старинных открытках, появилось у меня в юности. Именно поэтому я выступил заказчиком и меценатом восстановления этого памятника. Это был тернистый, но увлекательный процесс. Для меня делом чести стало восстановить его в том виде, в котором он был в начале ХХ века, когда в 1901 году на Всемирной выставке в Париже эта площадь была признана лучшей в Европе!"

Руководителем и генеральным приёмщиком всех выполняемых работ являлся заслуженный архитектор Украины, профессор Владимир Глазырин.       

При воссоздании памятника широко использовались сохранившиеся исторические документы и фотографии тех лет. Так например, сохранился акварельный эскиз памятника архитектора Юрия Мелентьевича Дмитренко - автора проекта под девизом «Одесса-порт», победившего на конкурсе 1892 года.

Нужно отметить, что установленный в 1900-м году памятник отличался от этого эскиза. Среди главных отличий – наличие руста на пьедестале, которого нет на эскизе Дмитренко и надпись в одну строчку вместо двухстрочной надписи на эскизе. Вторая строчка указывала на столетие Одессы – 1794-1894. Имена четырех сподвижников Екатерины в проекте Дмитренко были выбиты на граните, в оригинальном же памятнике этого не было.

При воссоздании памятника было решено  воспроизвести всё так, как было выполнено в натуре, поэтому памятник отличается от дошедшего до нас эскизного проекта  Дмитренко. Единственным же внешним отличием от оригинального памятника стали четыре бронзовые таблички с именами сподвижников Екатерины.

Бронзовую фигуру императрицы пришлось выполнить  целиком заново, т.к. совместить сохранившуюся в Краеведческом музее голову по цвету с создаваемой остальной частью фигуры  представлялось невозможным. По решению заказчика Р.С. Тарпана на отливку статуи Екатерины был  объявлен тендер. В тендере участвовали  один одесский и два киевских скульптора. Были предствалены три гипсовые модели статуи Екатерины ІІ высотой около метра. В результате тендера изготовление бронзовой статуи было заказано творческо-производственному комбинату “Художник” из Киева. Этот комбинат известен одесситам тем, что на нем отливали памятники Л. Утёсову, С. Уточкину, Вере Холодной, и другие. Через два года после изготовления памятника Екатерине, этот же комбинат изготовил памятник Мазепе. 

Лепку фигур и декора осуществили киевские скульпторы Олег Викторович Черноиванов и заслуженный художник Украины Николай Алексеевич Олейник. Работа по изготовлению 3-метровой глиняной скульптуры была исполнена за несколько месяцев. Фигуры четырех сподвижников Екатерины – Потёмкина, Зубова, де-Рибаса и де-Волана, после необходимой реставрации, использовались оригинальные. Интересно отметить, что эти фигуры были спасены благодаря таким значимым деятелям культуры как Максим Горький и Бенуа. Особо тщательно подошли к поискам образцов гранита, необходимых для изготовления пьедестала. Так, колонна была изготовлена из красного гранита,  добываемого на Емельяновском карьере  (известен также как «житомирский гранит»), гранит для пьедестала добыт на Янцевском месторождения, для лестничных маршей — из Новоконстантиновского месторождения. В связи с этим можно указать на еще одно отличие восстановленного памятника от оригинала 1900-го года – в том памятнике гранит колоны пьедестала был отшлифован, в новом же она выполнена полированной. Полированная колона угадывается в эскизе Юрия Дмитренко, и заказчик принял решение в данном случае следовать оригинальному проекту Дмитренко, хотя эта технология более затратная, нежели шлифовка..

19-го июля 2007 года состоялась торжественная символическая закладка камня на месте восстанавливаемого памятника.

Руслан Тарпан: - «И в старой Одессе, и сегодня … : в основу фундамента здания … закладывалась либо капсула, либо гранитная плита, точно также в присутствии священнослужителей мы произвели торжественному закладку этого монумента. И все, кто хотели от себя что-то добавить, клали визитки, открытки. Разные люди, у кого какое было желание, они его осуществили, все это сегодня есть в основании монумента основателей Одессы». 

Восстановление памятника потребовало приведения в порядок всей площади вокруг памятника.  Более полугода ушло на создание проектной документации и изучение материалов в архивах с целью восстановления первоначального облика зданий, в том числе их цвета. Был проведен специальный химико-технологический анализ  слоев красок. Были полностью заменены все водосточные трубы и системы водоотвода на крыше зданий, на окнах и на балконах. Было воссоздано 6000 элементов утраченного или поврежденного лепного декора зданий, а также восстановлены все чугунные элементы декора, в том числе решетки балконов, ворота, выходящие на площадь. В результате, ансамбль зданий площади сейчас выглядит так же, как он выглядел сто лет назад – и в цветовом и архитектурном смысле. Вокруг памятника был создана атмосфера отдыха - зеленый газон с высаженными в виде вензелей Екатерины II цветам, аккуратными скамейками и фонарями, характерными для начала XX века. В таком же стиле была установлена табличка, рассказывающая об истории памятника и его восстановления. Сама площадь была вымощена гранитной плиткой. Помимо этого, все здания и памятник были особым образом подсвечены, что позволяло любоваться их архитектурой в темное время суток. Была применена «умная» система архитектурной подсветки, позволяющая, кроме всего прочего, экономить электроэнергию. Также была установлена система безопасности, включающая в себя ряд видеокамер, позволяющих просматривать всю площадь.

27 октября 2007 года на открытие памятника собрались большое количество  одесситов.  Праздничная церемония была сделана с оглядкой на подобную 1900-го года – в частности – девушки, одетые в форму солдат лейб-гвардии Преображенского полка, окружили памятник, а вокруг прогуливались  дамы и кавалеры, одетые в костюмы времен золотого века Екатерины. Памятник был укрыт золотой тканью, в момент, когда под торжественную музыку сдернули покрывало, вспыхнул фейерверк и ударил салют. После торжественной церемонии заиграл оркестр Одесской Филармонии  под управлением Хобарта Эрла. Затем сотни одесситов выстроились в очередь, чтобы возложить цветы и сфотографироваться у памятника. Памятник был освящен матушкой Серафимой, настоятельницей Одесского Михайловского женского монастыря, расположенного в центре города.

Нужно также упомянуть о многочисленных попытках противодействия установке этого памятника в Одессе – от самых высших властей – например пренебрежительное высказывание тогдашнего президента Ющенко  – до приехавших в город специально для срыва открытия памятника представителей украинских националистических партий и движений, которые хотели во что бы то ни стало сорвать открытие памятника. Для безопасности Екатерининскую площадь окружил милицейский кордон, разделивший собой сторонников и противников церемонии, собравшихся на Екатерининской улице. После того, как памятник был открыт, противники действа ретировались. Однако с момента открытия и до сих пор его круглосуточно охраняет милиция.

После открытия памятника комплекс Екатериненкой площади стал одной из главных достопримечательностей Одессы. Архитектурный ансамбль площади претендует на вхождение в число памятников архитектуры, охраняемых ЮНЕСКО, ведь в свое время, на Парижской архитектурной выставке 1901 года Екатерининская площадь была признана лучшей в Европе. 

Площадь и памятник стали обязательным местом посещения всех экскурсий по Одессе - каждый из 420 зарегистрированных в городском объединении гидов - экскурсоводов в год приводит сюда множество экскурсий. Популярность памятника подтверждает и  количество фотографий в социальных сетях по запросу "достопримечательности Одессы" – «Памятник основателям» имеет несколько миллионов результатов. Его популярность подтверждена и отзывами в популярных международных туристических сетях – об этом свидетельствуют например шесть страниц отзывов в TripAdvisor.  Наряду с т.н. Потемкинской лестницей, памятником дюку де Ришелье Екатерининская площадь вновь стала «парадным входом» Одессы

Перспектива сноса

После смены власти на Украине в 2014 году активизировались сторонники сноса памятника российской императрице. В сентябре 2012 года Приморский суд, а в марте 2015 года — Одесский апелляционный административный суд отклонили иск Ассоциации казацких обществ «Січ», которая требовала отменить решение Одесского горсовета от 2006 года о переносе памятника «потемкинцам», как незаконного. Это позволило бы убрать памятник основателям под предлогом восстановления на этом месте монумента героям броненосца «Потемкин». При этом в 2015 году мэрия начала подготовку к замене оригинальных частей монумента (фигур фаворитов) на копии по программе включения центральной исторической части застройки Одессы в список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО. 20 августа 2015 года Высший административный суд в Киеве, рассмотрев кассационную жалобу, усомнился в чистоте процедуры переноса памятника потёмкинцам на Приморскую улицу и в объективности первых двух инстанций, и допустил снос памятника Екатерине Второй. При этом восстановление на этом месте памятника «потемкинцам» вряд ли возможно из-за закона о декоммунизации. Вскоре памятник был оставлен и был снят вопрос о его сносе. К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Литература

• Шубарт П. Що варто знати одеситам про Катерининську площу//Чорноморські новини. — 15 червня 2013. — ч. 48 (21416).
• Пилявский В.А. Здания, сооружения, памятники Одессы и их зодчие. — 2-е изд.. — Одесса: Optimum, 2010. — 276 с. — ISBN 978-966-344-377-5.

Ссылки

• [www.obozrevatel.com/news/2010/2/2/347764.htm В Одессе осквернили памятник Екатерине II (ВИДЕО)]

Отрывок, характеризующий Памятник основателям Одессы

– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.


После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.