Памятник пензенским милиционерам

Памятник
Памятник пензенским милиционерам / Памятник участковому Пензенским милиционерам — защитникам закона и правопорядка
Страна	Россия
Город	Пенза
Скульптор	Александр Хачатурян
Архитектор	Дмитрий Димаков
Дата постройки	2007 год
Статус	Охраняется государством
Материал	Бронза

Памятник пензенским милиционерам (Памятник Милиционеру, Памятник Участковому) — памятник в г. Пензе. Первый и единственный памятник в России, увековечивший участкового милиционера.

Открыт в День милиции — 10 ноября 2007 года. В открытии памятника принимали участие главком внутренних войск МВД России генерал армии Николай Рогожкин, губернатор Пензенской области Василий Бочкарёв и начальник Управления внутренних дел по Пензенской области Александр Гуляков.

Памятник представляет собой бронзовую статую советского участкового милиционера в служебной форме послевоенного образца.

Позади памятника, на полукруглом гранитном постаменте, выбита надпись:

ПЕНЗЕНСКИМ МИЛИЦИОНЕРАМ — ЗАЩИТНИКАМ ЗАКОНА И ПРАВОПОРЯДКА

У памятника проходят построения милицейских подразделений, церемонии награждения сотрудников органов внутренних дел Пензенской области, принимают присягу милиционеры.

Прототипом увековеченного милиционера стал известный пензенский участковый 1950-1960-х годов, капитан милиции Григорий Александрович Шелков.

Памятник установлен на улице Некрасова, в районе расположения зданий пензенского ОМОНа, ГИБДД и строящегося здания регионального Управления МВД РФ.

Авторы памятника: скульптор — Александр Саркисович Хачатурян, народный художник Калмыкии; архитектор — Дмитрий Николаевич Димаков.

Ссылки

• [penza.rfn.ru/archive/rnews.html?id=1297&date=15-03-2007 Прототипом памятника Милиционеру в Пензе стал Григорий Шелков], ГТРК «Пенза», 15 марта 2007 года.
• [publish.pnz.ru/ml/2007/7319.htm Грозу шпаны теперь отольют в бронзе], «Молодой ленинец» (Пенза), 27 марта 2007 года, № 13.
• [www.ntv.ru/text/news/index.jsp?nid=120382 Бронзовый милиционер на страже порядка], НТВ, 10 ноября 2007 года.
• [penza.rfn.ru/rnews.html?id=7091&cid=7 В Пензе состоялось открытие первого в России памятника участковому], ГТРК «Пенза», 10 ноября 2007 года.
• [web.archive.org/web/20070810225007/www.mvd.ru/news/13201/ В День милиции в Пензе открыт памятник сотрудникам милиции], официальный сайт МВД РФ, 10 ноября 2007 года.
• [tv-express.ru/people/46/ Хачатурян Александр (автор памятника)], телеканал «Экспресс» (Пенза), 2007 год.

Памятники Пензы

«Первопоселенец» | Бюст Дениса Давыдова | Памятник В. Г. Белинскому | Памятник В. О. Ключевскому | Памятник К. А. Савицкому | Проводы | Монумент воинской и трудовой Славы | Мемориал «Афганские ворота» | Памятник пензенским милиционерам | Памятник ювелиру | Монумент «Глобус»

Отрывок, характеризующий Памятник пензенским милиционерам

– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.


Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?