Памятник погибшим 20 октября 1982 года в «Лужниках»
| Памятник | |
Памятник погибшим 20 октября 1982 года в «Лужниках»
Памятник погибшим на стадионах мира | |
 Памятник погибшим 20 октября 1982 года в «Лужниках» | |
| Местоположение | ОК «Лужники», Москва, Россия |
| Скульптор | Михаил Сковородин |
| Архитектор | Георгий Луначарский |
Памятник погибшим 20 октября 1982 года в «Лужниках» (официальное название — Памятник погибшим на стадионах мира) — памятник в Москве на территории спорткомплекса «Лужники», недалеко от трибуны «В».
Воздвигнут к десятилетию со дня трагедии в «Лужниках»[1]. Авторы: архитектор Георгий Луначарский и скульптор Михаил Сковородин. Инициатор создания памятника — клуб болельщиков «Спартака». Решение о создании памятника было утверждено мэром Ю. М. Лужковым.
Изготовлен Калужским скульптурным заводом на пожертвования болельщиков «Спартака», небольшую помощь оказали «Мосхлебпродукт» и «Мослес». Привезён на двух автомобилях «КАМАЗ» и был установлен 22 октября 1992 года в день матча Кубка кубков между «Спартаком» и «Ливерпулем»; установкой занимались два специалиста и несколько спартаковских болельщиков двенадцать часов (с шести утра до шести вечера)[2].
Доминанта памятника — лицо скорбящей женщины-матери на фоне трибун стадиона в их трагическом изломе и лестниц, где произошла трагедия. Фрагментами фона являются место и дата трагедии, имена погибших. Для придания международного значения памятнику надпись «Погибшим на стадионах мира» сделана на четырёх языках, на внешней поверхности приводятся названия городов мира, на стадионах которых погибли болельщики — Брюссель, Глазго, Афины и др.
Напишите отзыв о статье "Памятник погибшим 20 октября 1982 года в «Лужниках»"
Примечания
| ||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Памятник погибшим 20 октября 1982 года в «Лужниках»
Пчела, сидевшая на цветке, ужалила ребенка. И ребенок боится пчел и говорит, что цель пчелы состоит в том, чтобы жалить людей. Поэт любуется пчелой, впивающейся в чашечку цветка, и говорит, цель пчелы состоит во впивании в себя аромата цветов. Пчеловод, замечая, что пчела собирает цветочную пыль к приносит ее в улей, говорит, что цель пчелы состоит в собирании меда. Другой пчеловод, ближе изучив жизнь роя, говорит, что пчела собирает пыль для выкармливанья молодых пчел и выведения матки, что цель ее состоит в продолжении рода. Ботаник замечает, что, перелетая с пылью двудомного цветка на пестик, пчела оплодотворяет его, и ботаник в этом видит цель пчелы. Другой, наблюдая переселение растений, видит, что пчела содействует этому переселению, и этот новый наблюдатель может сказать, что в этом состоит цель пчелы. Но конечная цель пчелы не исчерпывается ни тою, ни другой, ни третьей целью, которые в состоянии открыть ум человеческий. Чем выше поднимается ум человеческий в открытии этих целей, тем очевиднее для него недоступность конечной цели.Человеку доступно только наблюдение над соответственностью жизни пчелы с другими явлениями жизни. То же с целями исторических лиц и народов.
Свадьба Наташи, вышедшей в 13 м году за Безухова, было последнее радостное событие в старой семье Ростовых. В тот же год граф Илья Андреевич умер, и, как это всегда бывает, со смертью его распалась старая семья.
События последнего года: пожар Москвы и бегство из нее, смерть князя Андрея и отчаяние Наташи, смерть Пети, горе графини – все это, как удар за ударом, падало на голову старого графа. Он, казалось, не понимал и чувствовал себя не в силах понять значение всех этих событий и, нравственно согнув свою старую голову, как будто ожидал и просил новых ударов, которые бы его покончили. Он казался то испуганным и растерянным, то неестественно оживленным и предприимчивым.
Свадьба Наташи на время заняла его своей внешней стороной. Он заказывал обеды, ужины и, видимо, хотел казаться веселым; но веселье его не сообщалось, как прежде, а, напротив, возбуждало сострадание в людях, знавших и любивших его.
После отъезда Пьера с женой он затих и стал жаловаться на тоску. Через несколько дней он заболел и слег в постель. С первых дней его болезни, несмотря на утешения докторов, он понял, что ему не вставать. Графиня, не раздеваясь, две недели провела в кресле у его изголовья. Всякий раз, как она давала ему лекарство, он, всхлипывая, молча целовал ее руку. В последний день он, рыдая, просил прощения у жены и заочно у сына за разорение именья – главную вину, которую он за собой чувствовал. Причастившись и особоровавшись, он тихо умер, и на другой день толпа знакомых, приехавших отдать последний долг покойнику, наполняла наемную квартиру Ростовых. Все эти знакомые, столько раз обедавшие и танцевавшие у него, столько раз смеявшиеся над ним, теперь все с одинаковым чувством внутреннего упрека и умиления, как бы оправдываясь перед кем то, говорили: «Да, там как бы то ни было, а прекрасжейший был человек. Таких людей нынче уж не встретишь… А у кого ж нет своих слабостей?..»
