Памятник 1200 гвардейцам
Координаты: 54°42′40″ с. ш. 20°29′25″ в. д. / 54.71111° с. ш. 20.49028° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=54.71111&mlon=20.49028&zoom=14 (O)] (Я) Памятник 1200 гвардейцам в Калининграде — мемориал, братская могила и памятник воинам 11-й гвардейской армии, погибшим при штурме Кёнигсберга (ныне — Калининград). Памятник 1 200 гвардейцам в Калининграде был открыт 30 сентября 1945 года и стал одним из первых мемориалов, сооруженных во славу павших и в честь победы советского народа в Великой Отечественной войне.
Архитекторы — И. Д. Мельчаков и С. С. Нанушьян, скульпторы — П.Вайвада, Б.Петраускас, Б. Пундзюс, Р. Якимавичюс, К. Ярощунас, Константинас Богданас, работавшие под руководством Юозаса Микенаса.
Мемориал расположен на закрытом для движения транспорта участке Гвардейского проспекта. Участок проспекта, примыкающий к памятнику, является традиционным местом проведения военных парадов.
Содержание
История
По советским данным, общие потери войск 3-го Белорусского фронта с 1 по 10 апреля 1945 года, которые вели активные боевые действия в этот период при штурме Кёнигсберга — 3 700 человек убитыми[1].
В еще не остывшем от боев Кёнигсберге началось сооружение памятника, который должен был достойно возвеличить подвиг солдат и стать вечной памятью благодарной Родины об ушедших в бессмертие её защитниках. Военный совет 11-й гвардейской армии по инициативе командующего генерал-полковника К. Н. Галицкого принял решение о сооружении памятника. В частях и подразделениях из вчерашних пехотинцев, танкистов, артиллеристов, сапёров были отобраны бывшие архитекторы, скульпторы, художники, поэты.
Им было поручено ответственное задание: продумать, каким должен быть памятник, подобрать выразительные средства, которые бы в полной мере восславили мужество советских воинов в их справедливой, героической борьбе против фашизма. Они рисовали эскизы, строили макеты, писали полные гордости и печали строки эпитафии. Созданное ими послужило основой для дальнейшей работы над памятником.
Для доработки проекта были приглашены московские архитекторы И. Мельчаков и Ф. Нарушьян, группа литовских скульпторов во главе с Ю. Микенасом. Прибывшие незамедлительно подключились к работе. Напряженный творческий процесс шёл в тесном контакте с непосредственными участниками сражения.
Учитывая сжатые строки, было решено применить как классические архитектурные элементы, так и то новое, что появилось в монументальном искусстве, при этом максимально используя близлежащие объекты и топографические элементы местности.
В окончательном варианте проекта определились три составные части мемориала: обелиск, две скульптурные группы и мемориальная стена. Их дополняли барельефы, эпитафии, надгробия, венки, бюсты. Сооружение приобрело характер архитектурно-скульптурного ансамбля. После большой подготовительной работы, накануне Дня Победы, 8 мая 1945 года, командующим 11-й гвардейской армии был издан приказ, в котором говорилось: "В целях увековечения памяти бойцов и командиров, погибших в боях с немецко-фашистскими захватчиками за город кёнигсберг, соорудить по утверждённым эскизам памятник и произвести перезахоронение воинов...". Начальником стройки назначили гвардии полковника М. С. Бевзо, главным инженером - инженер-капитана Н. М. Захваткин. Общее руководство, контроль и содействие строительство было поручено начальнику инженерных войск армии Герою Советского Союза гвардии полковнику М. Г. Григоренко, которому пришлось решать многие технические проблемы, связанные с сооружением мемориала, в том числе проводить гидрологическое исследование местности. Для памятника был выбран участок, расположенный вдали от шумных магистралей, тихий, спокойный, с густыми зелеными нарядом, меньше других пострадавший от боевых действий.
Памятник 1 200 гвардейцам[2] стал первым советским памятником в Кёнигсберге (который тогда ещё не успели переименовать в Калининград) и, вообще, первым мемориалом, увековечившим подвиг советских солдат, павших в Великой Отечественной войне. Решение о его создании было принято военным советом 11-й гвардейской армии в начале мая 1945 года. Приказ о перезахоронении павших воинов в братскую могилу был подписан 8 мая 1945 года генерал-полковником К. Н. Галицким[3]. Торжественное открытие монумента состоялось 30 сентября 1945 года. В 1946 году были установлены скульптурные группы «Штурм» и «Победа».
9 мая 1960 года перед обелиском был зажжён вечный огонь.
В 1961 году, после XX съезда КПСС, с обелиска стесали изображение И. Сталина (оно присутствовало на рисунке медали «За победу над Германией») и заменили его изображением реверса медали. Также было убрано имя Сталина под его цитатой «Наше дело правое, мы победили».
Во время подготовки к празднованию 50-летия Победы в Великой Отечественной войне, в 1995 году, на покрытии Аусфальских ворот (расположенных в непосредственной близости от памятника) в память о погибших советских солдатах была построена православная часовня[4].
В 2000 году за памятником, где раньше имелось ещё одно воинское захоронение, был устроен небольшой парк Победы, а в 2005 году в рамках федеральной целевой программы развития Калининградской области была проведена реставрация памятника, в ходе которой профиль Сталина и его фамилия были возвращены на первоначальное место.
В настоящее время по заказу Агентства главного распорядителя средств бюджета Калининградской области идёт создание второй очереди парка Победы.
Композиция памятника
Культурное наследие Российской Федерации |
Памятник представляет собой площадь примерно овальной формы, примыкающую к Гвардейскому проспекту. Ближе к центру площади установлена доминанта монумента — обелиск с основанием в форме пятиконечной звезды. На обелиске семь каменных поясов с эпитафиями. Перед обелиском горит Вечный огонь. С трёх сторон, не примыкающих к проспекту, площадь окаймлена невысокой стеной из рустированных гранитных блоков, вдоль неё расположены четыре белых мраморных надгробья с именами похороненных воинов. В одном ряду с мраморными надгробьями у стены на постаментах находятся бронзовые бюсты Героев Советского Союза С. С. Гурьева и С. И. Полецкого[5] и два памятных обелиска — в честь Героя Советского Союза А. А. Сергеева и медсестры Е. Б. Ковальчук. На стене размещены шестнадцать барельефов и мраморные плиты с именами павших. С обоих концов к стене примыкают постаменты, на которых установлены скульптурные композиции «Штурм» и «Победа», бронза, 1946 (за скульптурную композицию «Победа» скульптор Ю.Микенас удостоен в 1947 году Сталинской премии).
Высота обелиска — 26 метров. Обелиск пятигранный, его грани покрыты рельефами с изображениями орденов и медалей, оружия, боевых сцен[6].
Напишите отзыв о статье "Памятник 1200 гвардейцам"
Примечания
- ↑ Александр Катеруша. [kaliningrad.kp.ru/daily/25880.4/2843410/ Штурм Кенигсберга в цифрах: Победили не числом, а умением]. Комсомольская правда (10 мая 2012). Проверено 7 января 2013. [www.webcitation.org/6Dorv1iM4 Архивировано из первоисточника 20 января 2013].
- ↑ На самом деле в братских могилах у мемориала и за мостом, соединяющим основной мемориал с его второй частью, захоронено гораздо больше 1 200 погибших. Останки некоторых солдат перемещались на этот мемориал и в послевоенное время в связи с обнаружением неучтённых захоронений или упразднением некоторых небольших захоронений (так было, к примеру, с захоронением во дворе средней школы № 16).
- ↑ Памятники погибшим воинам других армий, участвовавших в штурме Кёнигсберга, расположены в других местах города. Перед одним из них, на улице Комсомольской, также горит вечный огонь.
- ↑ Авенир Овсянов. «В казематах королевского форта». Калининград. Издательство «Янтарный сказ», 1999.
- ↑ Сергей Иванович Полецкий родился в 1907 году в молдавском городе Бендеры. В армии с 1928 года, окончил Одесское артиллерийское училище. На фронте с 1941 года. Полковник, командующий артиллерией 16-го гвардейского стрелкового корпуса 11-й гвардейской армии. Награждён 4 орденами. Умер 15 мая 1945 года от ран, полученных в Пиллау. Похоронен на мемориале 1200 гвардейцам, его именем названа улица в Калининграде.
- ↑ Ильина, Татьяна Валериановна. Советское искусство середины 40-х – конца 50-х годов // [www.bibliotekar.ru/istoria-iskusstva-russia/15.htm История искусств: Отечественное искусство. Учебник]. — 3. — М.: Высш. шк, 2000. — 405 с. — (История искусств). — ISBN 5060037053.
Ссылки
- [ncca-kaliningrad.ru/art-guide/?by=p&aglang=rus&au=069kozhevnikova Памятник 1200 гвардейцам на сайте Арт-гид. Кёнигсберг/Калининград сегодня]
- [www.regnum.ru/news/391955.html На стеле 1200 гвардейцам в Калининграде выгравируют профиль Сталина. Информационное агентство Na Regnum]
- [www.ruschudo.ru/miracles/1822/ Мемориал 1200 гвардейцам на сайте «Чудеса России»]
- [konig750.narod.ru/show/screen078.htm Фото мемориала]
- [www.rudnikov.ru/article.php?IBLOCK_ID=1&SECTION_ID=0&ELEMENT_ID=16856 О воинских мемориалах в Калининграде]
Отрывок, характеризующий Памятник 1200 гвардейцам
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.
Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.