Память Меркурия (корвет, 1865)
«Память Меркурия» — 11-пушечный парусно-винтовой корвет Черноморского флота России.
Описание корвета
Парусно-винтовой корвет водоизмещением до 880 тонн, длина судна составляла 50 метров, ширина 9,8 метра, осадка по сведениям из различных источников от 3,66 до 4 метров. На корвете была установлена двухцилиндровая горизонтальная паровая машина мощностью 382 номинальных л. с. и один гребной винт. Судно развивало наибольшую скорость до 8,5 узлов[1][2][3][4].
Данные о первоначальном вооружении корвета разнятся, по сведениям из одних источников оно состояло из девяти 36-фунтовых пушек № 1 и одного 1/4-пудового и одного 10-фунтового «единорогов», по другим из одной 36-фунтовой пушки № 1, восьми 36-фунтовых пушко-карронад и двух 10-фунтовых «единорогов». В 1871 году вооружение было заменено на два 6-дюймовых орудия на поворотных платформах и шесть 9-фунтовых орудий образца 1867 года, а к 1875 году на судно дополнительно установили ещё 6-дюймовую пушку. В 1877 году на корвет были вновь установлены гладкоствольные орудия: четыре 36-фунтовые, одна 4-фунтовая и одна 3-фунтовая пушки[1][2][3][4].
История службы
Корвет «Память Меркурия» был заложен в Николаевском адмиралтействе 18 (30) декабря 1863 года, спущен на воду 30 августа (11 сентября) 1865 года, а в 1866 году достроен и вступил в строй в составе Черноморской флотилии России[3]. Строительство вёл корабельный мастер штабс-капитан Трофимов[1].
До 1871 года корвет использовался в основном для борьбы с контрабандой и поставками оружия горцам, неоднократно выходил в длительные крейсерства к берегам Кавказа. В 1871 году корвет был перевооружен и вошёл в состав возрождённого Черноморского флота. В 1874 году подвергся капитальному ремонту механизмов, на судно были установлены новые котлы. Несмотря на ремонт, судно уже устарело и в кампании 1877 года участия не принимало[1].
С началом русско-турецкой войны 1877—1878 годов артиллерия с корвета была снята и передана на мобилизованные у РОПиТ пароходы. Корвет же вновь был вооружен гладкоствольными орудиями и течении всей войны использовался в качестве учебно-артиллерийского судна в Николаеве. В июле 1878 года «Память Меркурия» был переведён в Севастополь, и с начала августа того же года использовался для транспортировки отрядов Кавказской армии в Батум[1].
В октябре корвет был переведён в состав Дунайской флотилии, где заменил возвращенный РОПиТ пароход «Ворон». Здесь к нему были приписаны доставленные с Балтики миноноски «Карабин» и «Кефаль», команды которых комплектовались из экипажа корвета. 3 (15) ноября корвет прибыл в Сулину, где использовался в качестве стационера. К середине марта 1879 года корвет вернулся в Николаев и вошел в состав Практического отряда, а 11 (23) июня, после инспекторского смотра, ушёл в самостоятельное практическое плавание. С юнкерами на боту корвет посетил Севастополь, Ялту, Феодосию и Керчь. После прибытия на севастопольский рейд 15 (27) июля того же года, в составе отряда совершил плавание в Феодосию с заходом в Ялту и вернулся в Севастополь[1].
20 августа (1 сентября) отряд ушёл в Одессу, куда 25 августа (6 сентября) на яхте «Штандарт» прибыл Александр II и, уже в сопровождении отряда отправился в Ялту. В Севастополь корабли отряда вернулись 31 августа (12 сентября), после чего продолжили практическое плавание, продолжавшееся до 28 сентября (10 октября). Однако уже 4 (16) сентября было принято решение о передаче корвета «Память Меркурия» на хранение Николаевскому порту. В связи чем 8 (20) декабря 1879 года корвет был разоружен и сдан на хранение портовым властям[1].
9 (21) апреля 1883 года корвет был исключен из списков судов флота и, поскольку корпус судна находился в хорошем состоянии, переоборудован блокшив, представлявший собой плавучую тюрьму на 40 камер. В качестве плавучей тюрьмы судно прослужило до 1910 года, после чего было сдано на слом[1][2][4].
Напишите отзыв о статье "Память Меркурия (корвет, 1865)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 [flot.sevastopol.info/ship/parus/corvet/pamyat_merkuria.htm Корвет «Память Меркурия»] (рус.). Sevastopol.info. Проверено 3 декабря 2013.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 [www.randewy.ru/nk/korvetchf.html Корветы Черноморского флота] (рус.). randewy.ru. Проверено 3 декабря 2013.
- ↑ 1 2 3 4 В. И. Катаев, 2009, с. 24.
- ↑ 1 2 3 А. Б. Широкорад, 2007, с. 328.
Литература
- Широкорад А. Б. 200 лет парусного флота России / Под ред. А. Б. Васильева. — 2-е изд. — М.: «Вече», 2007. — 448 с. — ISBN 978-5-9533-1517-3.
- Широкорад А. Б. Россия выходит в мировой океан. Страшный сон королевы Виктории. — М.: «Вече», 2005. — 97 с. — ISBN 5953307519.
- Катаев В. И. Крейсерские операции российского флота. — М.: «Моркнига», 2009. — 328 с. — ISBN 978-5-903080-69-4.
|
Отрывок, характеризующий Память Меркурия (корвет, 1865)
Была вторая ночь, что они оба не спали, ухаживая за горевшим в жару мальчиком. Все сутки эти, не доверяя своему домашнему доктору и ожидая того, за которым было послано в город, они предпринимали то то, то другое средство. Измученные бессоницей и встревоженные, они сваливали друг на друга свое горе, упрекали друг друга и ссорились.– Петруша с бумагами от папеньки, – прошептала девушка. – Князь Андрей вышел.
– Ну что там! – проговорил он сердито, и выслушав словесные приказания от отца и взяв подаваемые конверты и письмо отца, вернулся в детскую.
– Ну что? – спросил князь Андрей.
– Всё то же, подожди ради Бога. Карл Иваныч всегда говорит, что сон всего дороже, – прошептала со вздохом княжна Марья. – Князь Андрей подошел к ребенку и пощупал его. Он горел.
– Убирайтесь вы с вашим Карлом Иванычем! – Он взял рюмку с накапанными в нее каплями и опять подошел.
– Andre, не надо! – сказала княжна Марья.
Но он злобно и вместе страдальчески нахмурился на нее и с рюмкой нагнулся к ребенку. – Ну, я хочу этого, сказал он. – Ну я прошу тебя, дай ему.
Княжна Марья пожала плечами, но покорно взяла рюмку и подозвав няньку, стала давать лекарство. Ребенок закричал и захрипел. Князь Андрей, сморщившись, взяв себя за голову, вышел из комнаты и сел в соседней, на диване.
Письма всё были в его руке. Он машинально открыл их и стал читать. Старый князь, на синей бумаге, своим крупным, продолговатым почерком, употребляя кое где титлы, писал следующее:
«Весьма радостное в сей момент известие получил через курьера, если не вранье. Бенигсен под Эйлау над Буонапартием якобы полную викторию одержал. В Петербурге все ликуют, e наград послано в армию несть конца. Хотя немец, – поздравляю. Корчевский начальник, некий Хандриков, не постигну, что делает: до сих пор не доставлены добавочные люди и провиант. Сейчас скачи туда и скажи, что я с него голову сниму, чтобы через неделю всё было. О Прейсиш Эйлауском сражении получил еще письмо от Петиньки, он участвовал, – всё правда. Когда не мешают кому мешаться не следует, то и немец побил Буонапартия. Сказывают, бежит весьма расстроен. Смотри ж немедля скачи в Корчеву и исполни!»
Князь Андрей вздохнул и распечатал другой конверт. Это было на двух листочках мелко исписанное письмо от Билибина. Он сложил его не читая и опять прочел письмо отца, кончавшееся словами: «скачи в Корчеву и исполни!» «Нет, уж извините, теперь не поеду, пока ребенок не оправится», подумал он и, подошедши к двери, заглянул в детскую. Княжна Марья всё стояла у кроватки и тихо качала ребенка.
«Да, что бишь еще неприятное он пишет? вспоминал князь Андрей содержание отцовского письма. Да. Победу одержали наши над Бонапартом именно тогда, когда я не служу… Да, да, всё подшучивает надо мной… ну, да на здоровье…» и он стал читать французское письмо Билибина. Он читал не понимая половины, читал только для того, чтобы хоть на минуту перестать думать о том, о чем он слишком долго исключительно и мучительно думал.
Билибин находился теперь в качестве дипломатического чиновника при главной квартире армии и хоть и на французском языке, с французскими шуточками и оборотами речи, но с исключительно русским бесстрашием перед самоосуждением и самоосмеянием описывал всю кампанию. Билибин писал, что его дипломатическая discretion [скромность] мучила его, и что он был счастлив, имея в князе Андрее верного корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нем при виде того, что творится в армии. Письмо это было старое, еще до Прейсиш Эйлауского сражения.
«Depuis nos grands succes d'Austerlitz vous savez, mon cher Prince, писал Билибин, que je ne quitte plus les quartiers generaux. Decidement j'ai pris le gout de la guerre, et bien m'en a pris. Ce que j'ai vu ces trois mois, est incroyable.
«Je commence ab ovo. L'ennemi du genre humain , comme vous savez, s'attaque aux Prussiens. Les Prussiens sont nos fideles allies, qui ne nous ont trompes que trois fois depuis trois ans. Nous prenons fait et cause pour eux. Mais il se trouve que l'ennemi du genre humain ne fait nulle attention a nos beaux discours, et avec sa maniere impolie et sauvage se jette sur les Prussiens sans leur donner le temps de finir la parade commencee, en deux tours de main les rosse a plate couture et va s'installer au palais de Potsdam.
«J'ai le plus vif desir, ecrit le Roi de Prusse a Bonaparte, que V. M. soit accueillie еt traitee dans mon palais d'une maniere, qui lui soit agreable et c'est avec еmpres sement, que j'ai pris a cet effet toutes les mesures que les circonstances me permettaient. Puisse je avoir reussi! Les generaux Prussiens se piquent de politesse envers les Francais et mettent bas les armes aux premieres sommations.
«Le chef de la garienison de Glogau avec dix mille hommes, demande au Roi de Prusse, ce qu'il doit faire s'il est somme de se rendre?… Tout cela est positif.
«Bref, esperant en imposer seulement par notre attitude militaire, il se trouve que nous voila en guerre pour tout de bon, et ce qui plus est, en guerre sur nos frontieres avec et pour le Roi de Prusse . Tout est au grand complet, il ne nous manque qu'une petite chose, c'est le general en chef. Comme il s'est trouve que les succes d'Austerlitz aurant pu etre plus decisifs si le general en chef eut ete moins jeune, on fait la revue des octogenaires et entre Prosorofsky et Kamensky, on donne la preference au derienier. Le general nous arrive en kibik a la maniere Souvoroff, et est accueilli avec des acclamations de joie et de triomphe.
«Le 4 arrive le premier courrier de Petersbourg. On apporte les malles dans le cabinet du Marieechal, qui aime a faire tout par lui meme. On m'appelle pour aider a faire le triage des lettres et prendre celles qui nous sont destinees. Le Marieechal nous regarde faire et attend les paquets qui lui sont adresses. Nous cherchons – il n'y en a point. Le Marieechal devient impatient, se met lui meme a la besogne et trouve des lettres de l'Empereur pour le comte T., pour le prince V. et autres. Alors le voila qui se met dans une de ses coleres bleues. Il jette feu et flamme contre tout le monde, s'empare des lettres, les decachete et lit celles de l'Empereur adressees a d'autres. А, так со мною поступают! Мне доверия нет! А, за мной следить велено, хорошо же; подите вон! Et il ecrit le fameux ordre du jour au general Benigsen
«Я ранен, верхом ездить не могу, следственно и командовать армией. Вы кор д'арме ваш привели разбитый в Пултуск: тут оно открыто, и без дров, и без фуража, потому пособить надо, и я так как вчера сами отнеслись к графу Буксгевдену, думать должно о ретираде к нашей границе, что и выполнить сегодня.