Панамский скандал

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Панамский скандал (или панамская афера) — финансовый и политический скандал, разразившийся во Франции в конце XIX века во время строительства Панамского канала. Энциклопедия Ларусса называет «панаму» самым громким финансовым скандалом за всю историю Третьей республики.





Панамская компания и её крах

Основание компании

В 1880 году была основана Всеобщая компания Панамского межокеанского канала (фр. La Compagnie Universelle du canal interocéanique de Panamà), президентом и генеральным директором которой стал Фердинанд Лессепс, а его сын, Шарль Лессепс, стал вице-президентом. Компания выпустила 600 тысяч акций по 500 франков каждая и открыла подписку на них. Подписчик должен был немедленно внести четверть стоимости акций, а остальные деньги компания собиралась истребовать по мере надобности. Подписка на акции прошла без проблем, потому что все знали об удаче Суэцкой компании, созданной Лессепсом и приносившей её акционерам хороший доход.

Выпуски облигационных займов

Строительство канала началось 1 января 1881 года. В 1882 году, когда деньги акционеров начали заканчиваться, компания выпустила первый облигационный заём, а в следующие годы ещё два займа. Общая сумма полученных займов за вычетом банковских комиссий и других издержек составила 400 млн франков. Сигналом тревоги стало то, что третий заём уже не нашёл подписчиков на всю сумму, и Панамская компания уступила остаток акций со скидкой банковскому синдикату, который эмитировал и размещал её ценные бумаги.

В 1882 году во Франции произошло резкое падение курсов акций и обострение финансовых проблем. Акции Панамской компании пережили мини-кризис более или менее благополучно, но обнаружилось, что биржа относится к ним без особого доверия: по срочным сделкам они продавались с большой скидкой.

В 1885 году Лессепс решил поправить дела компании путём выпуска долгосрочного выигрышного займа. Предполагалось собрать 600 млн франков. Для выпуска такого займа требовалось согласие палаты депутатов и сената. Компания начала обработку журналистов, министров и депутатов, что стоило ей немалых денег.

Борьба вокруг санкции государства на выпуск выигрышного займа длилась около трёх лет. Тем временем Панамская компания, чтобы удержаться на плаву, выпустила ещё два обычных займа. Чтобы привлечь подписчиков, она сделала облигации особо привлекательными, подняв номинальную процентную ставку до 10 % годовых. Всё дороже приходилось платить банкам за размещение облигаций.

В апреле 1888 года палата депутатов одобрила заём, после чего он получил согласие сената и президента. Предельная сумма займа была увеличена до 720 млн франков по сравнению с первоначальной заявкой. Начатая в июне 1888 года подписка на облигации закончилась полным провалом: всего она собрала 254 млн франков, из которых 31 млн составили издержки эмиссии, доставшиеся банкам. К тому же закон требовал, чтобы компания выделила из собранных денег резервный фонд для выплаты выигрыша и погашения облигаций.

Крах Панамской компании

Руководители Панамской компании всеми усилиями пытались избежать банкротства: на собраниях акционеров Лессепсы уверяли присутствующих в том, что строительство закончится в срок и деньги потекут в кассу компании.

Министр финансов, считавший сохранение Панамской компании делом государственной важности, внёс в палату депутатов законопроект о льготном режиме погашении её долгов, но на этот раз депутаты проголосовали против.

Для компании наступил конец: суд департамента Сена по гражданским делам сначала назначил временных управляющих, а 4 февраля 1889 года официально объявил о банкротстве и ликвидации Панамской компании.

Общее число физических лиц, пострадавших в результате банкротства компании, составило около 700 тысяч. Лишь небольшая доля ценных бумаг принадлежала юридическим лицам. Поэтому эта компания является народной, а её крах потряс всю Францию и имел немалые экономические и политические последствия.

На протяжении нескольких лет компания забирала в среднем до 200 млн франков народных сбережений в год, и все эти сбережения пошли прахом, поскольку при ликвидации у компании практически не оказалось ценностей хотя бы для частичной уплаты её долгов держателям облигаций, не говоря уж об акционерах. Французские экономисты считают, что эта катастрофа существенно подорвала во Франции конца XIX века склонность к сбережению, являющуюся важнейшим фактором экономического роста.

Расследование, проводившееся после ликвидации компании, достоверно установило, что прямого воровства и расхищения не было. Но выявились факты расточительства, халатности, некомпетентности и коррупции в высших эшелонах власти. Из денег, собранных компанией (1,3 млрд франков), 104 млн составили расходы на услуги банков и 250 млн были выплачены в виде процентов по облигациям и их погашения в срок. Руководители компании обвиняли подрядчиков в завышении цен и недобросовестности: им было выплачено около 450 млн франков, но доля реально выполненных работ в общей смете не превышала одной трети.

Скандал

Скандал развернулся вокруг оглашённых и раздутых прессой фактов коррупции высших государственных чиновников, парламентариев и журналистов, услуги которых покупались на деньги Панамской компании. Целью этих взяток было обеспечить содействие государства и прессы деятельности компании, особенно в выпуске выигрышного займа.

Руководство компании имело посредников и агентов, которые имели доступ в высшие сферы государства и секретно передавали деньги нужным людям, среди которых были бывшие и действующие министры, видные члены обеих палат парламента, другие влиятельные лица.

Главные посредники были алчными авантюристами, не стеснявшимися в средствах. Они собирали компрометирующие документы, чтобы шантажировать получателей взяток и подарков. Возник криминальный список таких лиц, отчасти опознаваемых, отчасти скрытых за непонятными кодами. Всё это привело к сенсационным разоблачениям и политическим интригам.

Суд

Следствие над руководством Панамской компании длилось около трёх лет. На скамье подсудимых оказались оба Лессепса, Эйфель и ещё два должностных лица Панамской компании. Присутствие 87-летнего Фердинанда Лессепса было признано излишним, и суд над ним проходил заочно. Никто из взяточников не понёс уголовной ответственности.

Фердинанд и Шарль Лессепсы были приговорены к пяти годам тюрьмы и денежному штрафу; Эйфель и двое других обвиняемых — к двум годам тюрьмы и денежному штрафу. На деле никто из осуждённых не отбыл положенного срока: в отношении Фердинанда Лессепса приговор не вступил в силу по причине его возраста и заслуг, а приговор остальным четырём был отменён судом высшей инстанции через четыре месяца.

Напишите отзыв о статье "Панамский скандал"

Литература

  • Аникин А. В. История финансовых потрясений. Российский кризис в свете мирового опыта. — М.: ЗАО «Олимп-Бизнес», 2009. — С. 101-111. — ISBN 978-5-9693-0159-7.

Отрывок, характеризующий Панамский скандал

Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.


– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.