Панина, Софья Владимировна

Софья Владимировна Панина
Художник И. Репин, 1909 год
Род деятельности:	политик, филантроп
Дата рождения:	23 августа 1871(1871-08-23)
Место рождения:	Москва, Российская империя
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	13 июня 1956(1956-06-13) (84 года)
Место смерти:	Нью-Йорк, США
Отец:	Владимир Викторович Панин (1842—1872)
Мать:	Анастасия Сергеевна Мальцова (1850—1936)
Супруг:	Александр Александрович Половцев (1867—1944)

Графиня Со́фья Влади́мировна Па́нина (23 августа 1871—13 июня 1956) — последняя представительница графской ветви рода Паниных, одна из первых в России феминисток. Известна участием в либеральном движении и благотворительными начинаниями.

Биография

Родилась 23 августа 1871 года в Москве. Внучка министра юстиции В. Н. Панина и промышленника С. И. Мальцова; племянница поэтессы Толы Дориан. Отец умер в 1872. В 1882 мать вышла замуж за известного земского деятеля И. И. Петрункевича.

Владелица крупных поместий в Подмосковье, Смоленской, Воронежской губерниях и в Крыму, среди которых подмосковное имение Марфино и дворец в Гаспре. Окончила Высшие женские курсы в Петербурге.

Cочеталась браком 24 апреля 1890 с молодым богачом А.А. Половцевым. Александр III, троюродный брат жениха, был на их свадьбе посаженным отцом. Вскоре брак закончился разводом.

Благотворительная деятельность

В 1891 познакомилась с учительницей А. В. Пешехоновой и вместе с ней открыла бесплатную столовую для детей в рабочих кварталах на Лиговке в Петербурге.

В 1900 году приобрела участок на углу Тамбовской улицы и, получив разрешение Городской управы, приступила к строительству здания для народного дома. Проект для него выполнил архитектор Ю. Ю. Бенуа. К весне 1903 года строительные работы были завершены, и 7 апреля состоялось освящение и торжественное открытие Лиговского народного дома.

Председатель ряда благотворительных обществ. Работала в Постоянной комиссии по устройству народных чтений. Была товарищем председателя Общества для пособия учащимся в начальных городских училищах и Российского общества защиты женщин.

Политическая деятельность

Политические взгляды Софьи Паниной сформировались под влиянием её тётки Ольги Викторовны. Не одобряла самодержавие, за что была прозвана в правых кругах «красной графиней». Весной 1917 избрана депутатом Петроградской городской думы. 24 мая избрана членом ЦК Конституционно-демократической партии. В мае назначена товарищем министра государственного призрения Временного правительства, с августа — товарищ министра народного просвещения.

Арестована 28 ноября 1917 года, как одна из руководителей партии кадетов. Панина отказалась передать большевикам денежные средства министерства народного просвещения — они были помещены ею в иностранный банк и могли быть выданы только "законному режиму". 10 декабря 1917 года избрана в Почётные члены Русского общества любителей мироведения. В этот же день состоялся суд Революционного Трибунала над С. В. Паниной. Ревтрибунал, учитывая её заслуги перед освободительным движением и её человеческие достоинства, ограничился вынесением общественного порицания, обязав внести в кассу Наркомпроса изъятую ранее сумму. 19 декабря освобождена из тюрьмы.

В начале 1918 выехала на Юг России. До весны 1920 пробыла на Дону, активно помогая белому движению. Здесь стала гражданской женой Н. И. Астрова.

С 1920 года в эмиграции — в Чехословакии, затем в США. Детей у неё не было.

Похоронена на кладбище Успенского женского Новодивеевского монастыря в Нануете, штат Нью-Йорк.

Ссылки

• [sof-panina.ru «Интернет-музей графини Софьи Паниной»]
• [www.4tyrizm.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=6498:89&catid=126:dvorcikrima&Itemid=335 Графиня С. В. Панина]
• www.domrz.ru/?id=600&mod=static
• Мыслящие миры российского либерализма: графиня Софья Владимировна Панина (1871—1956) / Сост. М.Ю. Сорокина. М.: Дом русского зарубежья им. А. Солженицына, 2012. 271 с.

Отрывок, характеризующий Панина, Софья Владимировна

– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.