Панин-Коломенкин, Николай Александрович

Николай Александрович Панин-Коломенкин

Персональные данные
Представляет	Россия Россия
Дата рождения	27 декабря 1871 (8 января 1872)(1872-01-08)
Место рождения	село Хреновое, Бобровский уезд, Воронежская губерния
Дата смерти	19 января 1956(1956-01-19) (84 года)
Место смерти	Ленинград, СССР
Спортивные достижения Лучшие результаты по системе ИСУ (на международных любительских соревнованиях) Сумма: Не соревновался по новой судейской системе Завершил выступления Олимпийские награды Фигурное катание Золото Лондон 1908 Мужское одиночное катание Чемпионаты Европы Серебро Варшава Россия 1908 Личный зачёт Бронза Давос Швейцария 1904 Личный зачёт Чемпионаты мира Серебро Санкт-Петербург 1903 Личный зачёт

Никола́й Алекса́ндрович Коло́менкин (27 декабря 1871 [8 января 1872], село Хреново́е, Воронежская губерния — 19 января 1956, Ленинград; на международных соревнованиях выступал под именем Никола́й Па́нин (Nicholas Panin)) — российский спортсмен, олимпийский чемпион (1908) и 6-кратный чемпион России (1901—1905, 1907) по фигурному катанию на коньках, 12-кратный чемпион России по стрельбе из пистолета (1906—1917), 11-кратный чемпион России по стрельбе из боевого револьвера (1907—1917). Заслуженный мастер спорта СССР (1940). Первый олимпийский чемпион в истории России.

Биография

Отец Николая Александровича — директор Воронежского завода сельскохозяйственных машин Александр Николаевич Коломенкин.

С раннего детства Николай начал заниматься на самодельных деревянных коньках с железным полозом. Позже мать привезла ему из Москвы пару настоящих коньков. В 1882 году родители развелись, и Евгения Владимировна, забрав сына и двух его сестёр, уехала в Санкт-Петербург, где Коломенкин продолжил своё конькобежное образование. Он часто появлялся на катке сквера на Греческом проспекте. По протекции отчима Николай получил рекомендательное письмо от председателя Петербургского общества любителей бега на коньках Вячеслава Срезневского, которое открыло дорогу в Юсуповский сад. На этом катке занимались скоростным бегом на коньках, хоккеем и катанием на финских санях.

В 1893 году Николай стал студентом Петербургского университета (отделение естественных наук физико-математического факультета), который окончил в 1898 году. Курс анатомии у Коломенкина читал Пётр Францевич Лесгафт. Именно по его инициативе в 1893 году было создано «Общество содействия физическому развитию детей и молодежи».

Не оставляя фигурное катание, Николай увлёкся велосипедным спортом. Также занимался лёгкой атлетикой, греблей, плаванием, лыжами, играл в футбол и хоккей.

В 1901 году Николай Панин подал заявку на участие во всероссийском первенстве по «искусству катания на коньках». Он с успехом выполнил все задания, получил большую золотую медаль и титул лучшего фигуриста России.

В 1903 году, в связи с 200-летием Санкт-Петербурга, комитет Международного союза конькобежцев поручил Петербургскому обществу любителей бега на коньках провести чемпионат мира.

Николаю Панину предстояло соревноваться с лучшими фигуристами планеты, среди которых — чемпион мира швед Ульрих Сальхов, экс-чемпион мира немец Гильберт Фукс, чемпион Австрии Макс Богач и чемпион Германии Эрнст Лассан. Ульрих Сальхов занял первое место, а второе досталось Николаю Панину.

2 и 3 февраля 1908 года в Петербурге проходили международные соревнования по фигурному катанию на Кубок памяти трагически погибшего Александра Паншина. В соревнованиях приняли участие семикратный чемпион мира швед Ульрих Сальхов, немцы Генрих Бургер и Мартин Гордан.

Николай Панин стал победителем — 344,4 балла, Сальхов — вторым, 328,2 балла.

Олимпийские игры 1908 года

На Олимпийских играх 1908 года в Лондоне кроме Николая Панина в обязательном и произвольном катании участвовали семикратный чемпион мира и шестикратный чемпион Европы Ульрих Сальхов, двукратный серебряный призёр чемпионатов мира, серебряный и бронзовый призёр чемпионатов Европы немец Бургер, бронзовый призёр чемпионатов мира и Европы швед Пер Турен, американец Ирвинг Брокау, англичане Артур Камминг и Джон Холл-Сей.

16 (28) октября Николай Панин точно и чётко выполнил все обязательные фигуры, однако ему было присуждено лишь второе место.

Результаты/Судьи	1. Х.Гренадер, Великобритания	2. Э.Хорле, Швеция	3. Г.Хюгель, Швейцария	4. Г.Сандерс, Россия	5. Х.Вендт, Германия
сумма баллов за 14 фигур	215	232,5	232	235	233
место у каждого судьи	2	4	4	1	1

Чемпион мира У. Сальхов устраивал истерику после исполнения каждой фигуры Паниным, судьи вынуждены были сделать ему предупреждение. Судья Х. Гренадер, представлявший Великобританию, был шведом, судья Г. Хюгель являлся личным другом Сальхова, так что эти два судьи и швед Хорле намеренно, как утверждается в некоторых источниках, занижали оценки Панину. В итоге Панин (1147 очков, сумма мест — 12) оказался позади Сальхова (1172,5; 7), но впереди Турена (1094; 5). В знак протеста против несправедливого, по его мнению, судейства Панин снялся с соревнований, так и не исполнив произвольную программу.

17 (29) октября участники выполняли специальные фигуры, У. Сальхов, понимая, что в этом виде обыграть Панина невозможно, заранее снялся с соревнований. Панин представил судьям настолько сложные рисунки фигур, что они не поверили в возможность их исполнения на льду. После же их безупречного исполнения, с исключительной, математической точностью, поражённые судьи единогласно отдали Панину первое место, выставив рекордные за всю историю обязательных фигур оценки (219 баллов из 240 возможных, то есть 91,3 % от максимума), что позволило ему получить золотую олимпийскую медаль (двумя другими призёрами в этом виде стали Камминг и Холл-Сей).

После победы

Николай Панин участвовал в Олимпийских играх 1912 года в Стокгольме в соревнованиях по стрельбе из пистолета. В индивидуальных соревнованиях он занял восьмое место, а в командных четвёртое; вместе с ним в команде выступали Григорий Шестериков, Павел Войлошников, Николай Мельницкий.

Это был первый случай для российского спортсмена участия во вторых Играх и сразу в другом виде спорта. После Олимпиады Панин перешел на тренерскую, а позже — на педагогическую деятельность.

1915—1917 — секретарь Российского олимпийского комитета.

В 1919—1930 годах работал в финансовых органах Петроградской (Ленинградской) губернии и области, был инструктором по спорту организации Всевобуча в Детском Селе.

1928 — победитель Всесоюзной спартакиады по стрельбе из пистолета.

С 1930 года — руководитель семинара инструкторов по фигурному катанию (Ленинград).

С 1933 года — руководитель школы мастеров фигурного катания при Институте физической культуры им. П. Ф. Лесгафта.

В 1936—1938 — руководитель Высшей тренерской школы фигурного катания при Институте физической культуры им. П. Ф. Лесгафта.

В годы Великой Отечественной войны инструктор по обучению бойцов партизанских отрядов.

В феврале 1942 года — эвакуирован из блокадного Ленинграда.

В 1945 году вернулся в Ленинград и работал в НИИ физической культуры.

Им написано несколько учебников. За фундаментальные научные достижения и педагогическую деятельность Панину было присвоено звание доцента и степень кандидата педагогических наук (1938).

История знает Николая Панина не только как талантливого спортсмена, но и как выдающегося тренера и педагога. Среди его учеников чемпионы России и СССР: К. Олло, К. Цезар, П. Чернышев, П. Орлов, Е. И. Алексеева, супруги Александр и Раиса Гандельсман.

Панин-Коломенкин умер в 1956 году в Ленинграде и похоронен на Серафимовском кладбище.

Память

• С 1957 по 1987 год в Ленинграде ежегодно проводился турнир «Мемориал Н. А. Панина». В качестве главного приза вручалась большая фарфоровая ваза (высотой около метра), на которой были выгравированы имена всех победителей этого соревнования. В 2007 году Федерация фигурного катания на коньках Санкт-Петербурга возродила турнир. В 2008 году турнир стал международным.
• В 2008 году, в связи со 100-летием со дня завоевания первой Олимпийской медали для России фигуристом Паниным Николаем Александровичем, Федерация фигурного катания России учредила памятную медаль. Медаль вручается по решению Исполкома Федерации спортсменам, тренерам, судьям и активистам за многолетний и выдающийся вклад в повышение спортивного авторитета российского фигурного катания.
• 3 декабря 2008 года в главном холле спортивного комплекса Академии фигурного катания в Санкт-Петербурге был открыт бюст Николая Панина-Коломенкина. Президент Федерации фигурного катания на коньках Санкт-Петербурга Олег Нилов сообщил также, что в скором времени имя Николая Александровича будет присвоено самой Академии.
• 15 февраля 2009 года имя Николая Александровича за его выдающиеся заслуги было внесено в Зал славы мирового фигурного катания (англ. World Figure Skating Hall of Fame). Награда Н. А. Панина-Коломенкина была передана на чемпионате мира 2009 года в Лос-Анджелесе (США) для хранения в одном из музеев Санкт-Петербурга.

Результаты по фигурному катанию

Соревнования/Сезоны	1901	1902	1903	1904	1905	1906	1907	1908
Олимипийские игры 1908								1
Чемпионат мира			2
Чемпионаты Европы				3				2
Чемпионаты России	1	1	1	1	1		1

См. также

• Фигурное катание на летних Олимпийских играх 1908

Литература

• Чайковский А.М. Волшебная восьмерка. Документальная повесть о Н. А. Панине-Коломенкине. — М.: Физкультура и спорт, 1978. — 251 с. — (Сердца, отданные спорту).

Ссылки

• [www.peoples.ru/sport/fskating/panin-kolomenkin/ Биография на www.peoples.ru]
• [www.opeterburge.ru/history_147_248.html Информация на opeterburge.ru]
• [encspb.ru/object/2804017082 Информация в Энциклопедии Санкт-Петербурга]
• [www.championat.ru/other/article-26821.html Панин-Коломенкин — всем спортсменам спортсмен, статья Александра Ермошина на championat.ru]
• [www.spbumag.nw.ru/2001/03/19.HTML Статья в журнале «Санкт-Петербургский университет»]

Отрывок, характеризующий Панин-Коломенкин, Николай Александрович

Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.


Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.