Панненберг, Вольфхарт

Вольфхарт Панненберг
Wolfhart Pannenberg
Дата рождения:	2 октября 1928(1928-10-02)
Место рождения:	Штеттин, Веймарская республика
Дата смерти:	4 сентября 2014(2014-09-04) (85 лет)
Место смерти:	Мюнхен, Германия
Страна:	Германия Германия
Язык(и) произведений:	немецкий
Направление:	протестантская теология
Награды:	Федеральный крест за заслуги I степени (1987, в 1997 вернул в знак протеста), Баварский орден за заслуги (1993), Баварский Максимилианский орден науки и искусства (1995)

Вольфхарт Панненберг (нем. Wolfhart Pannenberg; 2 октября 1928, Штеттин — 4 сентября 2014, Мюнхен) — немецкий протестантский теолог, представитель «теологии надежды», профессор систематического богословия на кафедре протестантской теологии Мюнхенского университета (подал в отставку в 1994 году), участник междисциплинарного исследовательского проекта Поэтика и герменевтика.

Его богословские интуиции оказали большое влияние на развитие не только современной христианской теологии, но и на мировоззрение не-христианских мыслителей. Он является одним из самых известных лютеранских богословов нашего времени.

Биография

Родился в семье работника таможни и домохозяйки. Он был крещён в младенчестве в Евангелической церкви Германии, но в остальном практически не имел контактов с церковью в ранние годы. Во многом это было обусловлено отказом родителей от церковного благочестия.

В юности Панненберг увлекался музыкой. В 16 лет он познакомился с сочинениями Фридриха Ницше, пробудившими в нём интерес к философии и сформировавшими критичное отношение к христианству. В этом же возрасте он пережил сильный религиозный опыт, который позже назвал «опытом света». Пытаясь понять этот опыт, он начал читать произведения великих философов и религиозных мыслителей.

Учитель литературы в школе, который был членом Исповедующей церкви, во время господства нацизма в Германии, посоветовал ему обратить пристальное внимание на христианство, в результате чего Вольфхарт пережил «интеллектуальное преображение» и пришёл к выводу о преимуществе христианства над всеми прочими мировоззренческими системами. Это привело его к пониманию своего призвания как богослова.

В 1942 году семья переехала в Берлин. В конце Второй мировой войны Паннеберг был призван в действующую армию солдатом и некоторое время провел в британском плену. В 1947 году он поступил в Берлинский университет, где изучал философию и теологию. Познакомившись с сочинениями Карла Барта, в 1950 году Панненберг поступил в Базельский университет, откуда в 1951 году перевёлся в Гейдельбергский университет. Причиной его отказа от дальнейшего обучения у Карла Барта стало неприятие Панненбергом разграничения между естественным знанием и Божественным Откровением, наблюдавшимся в теологии учителя.

В Гейдельбергском университете он обучался у Петера Бруннера, Эдмунда Шлинка, Ганса фон Кампенхаузена и Герхарда фон Рада. Во время учёбы Панненберг вел постоянные дискуссии со студентами с других факультетов о природе Божественного Откровения и со временем эта группа студентов была прозвана окружающими «кружком Панненберга».

В 1953 году он защитил докторскую диссертацию «О предопределении у Дунса Скота», которую посвятил своему учителю Эдмунду Шлинку. Спустя год диссертация Панненберга была опубликована. В 1955 году он завершил своё образование.

С 1958 по 1961 год Панненберг в звании профессора преподавал систематическое богословие в лютеранской церковной семинарии в Вуппертале, а с 1961 по 1961 год эту же дисциплину в Майнцском университете имени Иоганна Гутенберга. В статусе приглашенного профессора он читал свои лекции в Чикагском университете (1963), Гарвардском университете (1966) и Клермонтской школе теологии (1967). С 1967 года и до своей отставки в 1994 году Панненберг преподавал систематическое богословие на кафедре протестантской теологии в Мюнхенском университете.

Им был основан Институт фундаментального богословия и экуменизма, целью которого является содействие диалогу с католическими теологами. Панненберг получил признание как наиболее видный представитель этого богословского диалога. С 1975 по 1990 год он был делегатом Евангелической церкви Германии в Комиссии по вопросам веры и церковного устройства при Всемирном Совете Церквей.

В 1977 году Панненберг был избран действительным членом философского и исторического общества Баварской академии наук. Он является почетным членом различных научных институтов в США, Великобритании, Италии и Испании. Он награждён Федеральным крестом за заслуги I степени (1987), Баварским орденом за заслуги (1993) и Баварским Максимилианским орденом науки и искусства (1995). В 1997 году Панненберг вернул государству Федеральный крест I степени в знак протеста против награждения этим же орденом защитницу лесбиянок и геев Херты Лейстнер. Он выступил против признания движения в церкви венчания гомосексуальных пар, так как это противоречит не только букве, но и духу христианства.

Теология

Важным в теологии Панненберга является понимание природы богословия и истины. Он категорически отвергает пиетизм в различных его формах и утверждает, что источник веры следует искать не в вере, а в Иисусе Христе. Откровение по нему исторично, поэтому в борьбе за откровение как основание веры необходимы разумные аргументы, необходимо богословие. Панненберг возвращает христианской вере прочное интеллектуальное основание. Для него богословие — это открытая научная дисциплина, участвующая в поиске универсальной истины, путь к которой лежит через богословские размышления и анализ произошедших событий.

Вместе с тем он утверждает, что истина носит исторический и эсхатологический характер, и значит, до наступления Царства Божия, она по природе своей остается неполной. Поэтому теология, как и все другие области человеческого знания, носит условный характер и все догмы следует рассматривать как гипотезы, которые подлежат проверке на соответствие другим областям знания. Истинное познание Бога, согласно Панненбергу, возможно лишь в конце времен.

Отсюда возникает центральная тема его учения — союза разума и надежды, поэтому богословскую систему Панненберга часто относят к «теологии надежды».

Говоря о Боге, Панненберг утверждает, что Божественная природа Бога непосредственно связана с проявлением Его господства над своим творением. Это предположение означает, что окончательное спасение Божьего творения может служить неоспоримым доказательством существования самого Бога. Следовательно, исторический процесс, достигший своего логического завершения, представляет собой доказательство Богом собственного существования. Систематическое богословие, в свою очередь, служит для разъяснения этого доказательства.

В теологии Панненберга особое место занимает тема единства церкви и места церкви в общественной жизни. Он является убеждённым экуменистом, но целью экуменического движения полагает установление евхаристического общения между церквями, ведущему к единству всех христиан. Единство христиан необходимо для усиления общественной позиции церкви ради свидетельства миру о конечной природе всех человеческих институтов до приближения Царства Божия, главной надежды мира. Церковь же является знамением этого Царства, так как она выражает общение людей друг с другом и Богом, особенно в Евхаристии.

Избранные сочинения

Панненбергом написано множество книг и статей. По состоянию на декабрь 2008 года, на его «странице» на сайте Мюнхенского университета представлено 645 научных публикаций.

• Die Prädestinationslehre des Duns Skotus im Zusammenhang der scholastischen Lehrentwicklung. Forschungen zur Kirchen- und Dogmengeschichte 4. Vandenhoeck & Ruprecht, Göttingen 1954 (Dissertation)
• (Hrsg.:) Offenbarung als Geschichte. Kerygma und Dogma Beiheft 1. Vandenhoeck & Ruprecht, Göttingen (1961) 5. Aufl. 1982 (engl.: Revelation as History, 1968)
• Grundzüge der Christologie. (1964) 7. Aufl. Mohn, Gütersloh 1990 ISBN 3-579-04014-6 (engl.: Jesus — God and Man, 1968)
• Ethik und Ekklesiologie. Gesammelte Aufsätze. Vandenhoeck & Ruprecht, Göttingen 1977 ISBN 3-525-56139-3
• Grundfragen Systematischer Theologie. Gesammelte Aufsätze. Vandenhoeck & Ruprecht, Göttingen 1967/1980 (Bd. 1: 1967. 2. Aufl. 1971 ISBN 3-525-58141-6; Bd. 2: 1980 ISBN 3-525-58142-4)
• Christliche Spiritualität. Theologische Aspekte. Kleine Vandenhoeck-Reihe 1519. Vandenhoeck & Ruprecht, Göttingen 1986 ISBN 3-525-33522-9
• Systematische Theologie. 3 Bde. Vandenhoeck & Ruprecht, Göttingen 1988/1991/1993 (zentrales Werk) (engl.: Systematic Theology, 1991ff.)
  • Bd. 1: 1988 ISBN 3-525-52185-5
  • Bd. 2: 1991 ISBN 3-525-52187-1
  • Bd. 3: 1993 ISBN 3-525-52190-1
• Anthropologie in theologischer Perspektive,Vandenhoeck & Ruprecht, Göttingen 1983(engl.: Anthropology in Theological Perspective, 1985)
• (Hrsg.:) Verbindliches Zeugnis (3 Bde.) 1992. 1995.
• Grundlagen der Ethik. Philosophisch-theologische Perspektiven. UTB 2458. 1996. 2., durchges. und erg. Aufl. Vandenhoeck & Ruprecht, Göttingen 2003 ISBN 3-8252-2458-9 [www.gbv.de/du/services/agi/41BB177BCCAD43ECC1256E230043A12D/420000114686 Inhaltsverzeichnis]
• Theologie und Philosophie. Ihr Verhältnis im Lichte ihrer gemeinsamen Geschichte. Vandenhoeck & Ruprecht, Göttingen 1996 ISBN 3-525-56189-X
• Beiträge zur systematischen Theologie. 3 Bde. Vandenhoeck & Ruprecht, Göttingen 1999/2000 (mehrbändige Aufsatzsammlung)
  • Bd. 1: Philosophie, Religion, Offenbarung. 1999 ISBN 3-525-56194-6
  • Bd. 2: Natur und Mensch — und die Zukunft der Schöpfung. 2000 ISBN 3-525-56193-8
  • Bd. 3: Kirche und Ökumene. 2000 ISBN 3-525-56197-0
• Analogie und Offenbarung. Eine kritische Untersuchung zur Geschichte des Analogiebegriffs in der Lehre von der Gotteserkenntnis, Vandenhoeck & Ruprecht, Göttingen 2007 ISBN 3-525-56158-X (um zwei Kapitel erweiterte Habilitationsschrift)

Ссылки

• [lyola.com/tmp/pannenberg.html Вольфхарт Панненберг. Верую в Духа Святого]
• [www.bogoslov.ru/persons/291505/index.html Вольфхарт Панненберг на сайте Bogoslov.ru]
• [krotov.info/spravki/essays_bible/bibleists/1923pann.html Вольфхарт Панненберг на сайте Библиотеки Якова Кротова]
• [hristov.narod.ru/bogoslovie/otkrovenie29.htm Полное изложение богословской системы Вольфхарта Панненберга на сайте Библиотеки журнала «Златоуст»]
• [portal.d-nb.de/opac.htm?query=Woe%3D118591541&method=simpleSearch Литература и о Вольфхарте Панненберге в каталоге Немецкой национальной библиотеки]  (нем.)

Отрывок, характеризующий Панненберг, Вольфхарт

– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.