Пановко, Яков Гилелевич

Яков Пановко
Место рождения:	Кобрин, Гродненская губерния, Российская империя
Научная сфера:	механик
Учёная степень:	доктор технических наук
Альма-матер:	Московский автодорожный институт

Я́ков Ги́лелевич Пано́вко (1 марта 1913, Кобрин, Гродненская губерния — 30 апреля 2002, Берлин) — советский учёный в области теоретической и прикладной механики, профессор.

Биография

С 1930 по 1935 год студент, а с 1935 по 1940 г. — научный сотрудник, ассистент и доцент Московского автодорожного института (МАДИ). В 1939 г. им была успешно защищена кандидатская, а спустя всего лишь год — докторская диссертация.

С 1940 по 1950 г. Я. Г. Пановко служил в Красной (Советской) Армии, в конце этой службы ему было присвоено звание инженера-подполковника. С 1943 г. он преподавал в Ленинградской военно-воздушной инженерной академии, где в 1944 г. был избран профессором по кафедре конструкций и прочности самолета.

В течение 15 лет, начиная с 1950 г., Яков Гилелевич заведовал кафедрами в различных высших учебных заведениях Риги — в Латвийском государственном университете (1950—1958), Рижском политехническом институте (1958—1963) и Рижском институте инженеров гражданской авиации (1963—1964). В 1958 г. он был избран членом-корреспондентом Академии наук Латвийской ССР, а в 1992 г. — иностранным членом Латвийской академии наук.

На протяжении последующих двадцати лет (1964—1984) Яков Гилелевич возглавлял кафедру теоретической механики Ленинградского кораблестроительного института, оставшись затем ещё на восемь лет профессором этой кафедры. Профессор Я. Г. Пановко в течение многих лет был Председателем Государственной экзаменационной комиссии на кафедре «Механика и процессы управления», которой в Ленинградском политехническом институте заведовал проф. А. И. Лурье.

Я. Г. Пановко принял также деятельное участие в организации и становлении Института проблем машиноведения Российской академии наук в Санкт-Петербурге. Его связи с этим институтом продолжались до последних лет и оказали благотворное влияние на работу института, объединяющего ныне большое число известных ученых-машиностроителей, механиков, физиков и математиков.

В 1993 году эмигрировал в Германию.

Научные интересы

Круг научных интересов Якова Гилелевича был весьма широк. Ему принадлежат существенные результаты в строительной механике, прикладной теории упругости и пластичности, теории колебаний и удара. Им опубликовано более ста работ, в числе которых пятнадцать монографий. С 1943 г. он занялся исследованиями в области аэроупругости, итог которых был подведён в написанной совместно с Е. П. Гроссманом монографии «Упругие колебания частей самолета» (1947) и подготовленном в сотрудничестве с Г. Г. Ростовцевым руководстве «Строительная механика самолета» (1950—1952). Видное место занимают работы Я. Г. Пановко по статике тонкостенных конструкций. Не потеряла до сих пор своего значения написанная им в соавторстве с Г. Ю. Джанелидзе монография «Статика упругих тонкостенных стержней» (1955).

Я. Г. Пановко предложил исключительно простой и эффективный приближенный метод исследования нелинейных задач теории колебаний — метод прямой линеаризации (1962), с помощью которого решено много важных прикладных задач. Принципиальное значение имеет цикл его работ по учету внутреннего и внешнего рассеяния энергии в прикладных задачах теории колебаний механических систем. Им доказана преобладающая роль конструкционного демпфирования в общем балансе потерь энергии при колебаниях большинства реальных конструкций, а также установлено, что при решении многих инженерных задач теории колебаний имеет значение лишь площадь петли гистерезиса, а не её форма. Эти и другие результаты исследований Я. Г. Пановко прочно вошли в арсенал основных средств инженерной науки.

Особое место среди трудов Якова Гилелевича занимает выдержавшая пять изданий монография «Устойчивость и колебания упругих систем», написанная им совместно с И. И. Губановой. В ней содержатся очерки, посвященные современным концепциям, ошибкам и парадоксам в теории колебаний и устойчивости упругих систем. Значительный интерес и плодотворные дискуссии вызвала книга «Механика и прикладная математика: Логика и особенности приложений математики», написанная Я. Г. Пановко в соавторстве с И. И. Блехманом и А. Д. Мышкисом и посвященная нетрадиционному анализу понятия «прикладной» математики.

Много внимания уделял Яков Гилелевич созданию учебников и очеркам по истории механики. Он был блестящим лектором и заботливым научным руководителем. Им подготовлено более 50 кандидатов и докторов наук.

Я. Г. Пановко был организатором ряда научных съездов, конференций, симпозиумов и школ. По его инициативе, начиная с 1956 г., проводились научные конференции по прикладной теории механических колебаний. Преемником этих конференций является в настоящее время Международная научная школа по актуальным проблемам механики, ежегодно проводящая свои сессии в Санкт-Петербурге (Репино) и привлекающая как ведущих ученых, так и молодых специалистов России, СНГ и других стран.

Яков Гилелевич любил и ценил острое слово и обладал большим чувством юмора. Его ученики и друзья помнят много принадлежащих ему ярких афористических высказываний, характеризующих его отношение к людям, к жизни, науке и искусству. При этом особое уважение и требовательность проявлял он всегда к точности выражения мысли и к словоупотреблению.

Яркая индивидуальность, незаурядность личности и высокий интеллект Якова Гилелевича привлекали к нему всех, кто имел счастье с ним общаться. В числе его друзей и собеседников были выдающиеся учёные и деятели культуры — учёные-механики А. И. Лурье, В. В. Новожилов, Г. Ю. Джанелидзе, В. И. Феодосьев, И. И. Ворович, физик Никита Толстой, летчик-испытатель и писатель Марк Галлай, режиссёр и художник Н. П. Акимов, знаменитый балетмейстер И. А. Моисеев, народная артистка РСФСР Ольга Лебзак.

Некоторые публикации

• Блехман И. И., Мышкис А. Д., Пановко Я. Г.  Механика и прикладная математика. Логика и особенности приложений математики. 2-е изд. — М.: Наука, 1990. — 360 с. — ISBN 5-02-014002-3.
• Блехман И. И., Мышкис А. Д., Пановко Я. Г.  Прикладная математика: Предмет, логика, особенности подходов. 4-е изд. — М.: Изд-во ЛКИ, 2007. — 378 с. — ISBN 978-5-382-00210-1.
• Пановко Я. Г.  Введение в теорию механических колебаний. 3-е изд. — М.: Наука, 1991. — 256 с. — ISBN 5-02-014137-2.
• Пановко Я. Г., Губанова И. И.  Устойчивость и колебания упругих систем: Современные концепции, парадоксы и ошибки. 6-е изд. — М.: КомКнига, 2007. — 352 с. — ISBN 978-5-484-00857-5.
• Panovko Ya. G.  Elements of the applied theory of elastic vibration. — Moscow: Mir, 1971.

Отрывок, характеризующий Пановко, Яков Гилелевич

Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…