Панов, Фёдор Андреевич

Фёдор Андреевич Панов
военный губернатор Области Сибирских киргизов
9 марта 1858 — 29 ноября 1866
Предшественник:	Фридрихс, Густав Карлович
Преемник:	Окольничий, Николай Андреевич
Рождение:	1804(1804) Российская империя
Смерть:	30 августа (11 сентября) 1870(1870-09-11) Санкт-Петербург Санкт-Петербургская губерния Российская империя
Военная служба
Принадлежность:	Российская империя Российская империя
Род войск:	Генеральный штаб
Звание:	генерал-лейтенант
Командовал:	войска Семипалатинской области, войска Области Сибирских киргизов
Сражения:	Венгерская кампания 1849 года, Туркестанские походы
Награды:	Орден Святого Владимира 4-й ст., Орден Святой Анны 2-й ст. (1849), Орден Святого Георгия 4-й ст. (1851), Орден Святого Владимира 3-й ст. (1856), Орден Святой Анны 1-й ст. (1863), Орден Святого Владимира 2-й ст. (1867), Орден Железной короны (Австро-Венгрия)

Фёдор Андреевич Панов (1804—1870) — генерал-лейтенант, военный губернатор Области Сибирских киргизов, участник Туркестанских походов.

Биография

Родился в 1804 году, происходил из дворян Ярославской губернии, образование получил в Императорском военно-сиротском доме, из которого в 1825 году был выпущен прапорщиком с назначением в свиту по квартирмейстерской части.

В 1831 году в чине поручика Панов был назначен старшим адъютантом Главного штаба 1-й армии и в том же году был произведён в штабс-капитаны с переводом в Генеральный Штаб. В 1834 году, вследствие упразднения Главного Штаба 1-й армии, Панов был назначен старшим адъютантом в штаб 4-го пехотного корпуса по части Генерального Штаба и занимал эту должность три года. За это время он был награждён орденом св. Владимира 4-й степени и чином капитана.

27 ноября 1838 года Панов был определён в число офицеров, полагавшихся по штату при Главной квартире действующей армии, для разных работ по канцелярии и особых поручений, а в следующем году за отличие по службе был произведён в подполковники и назначен начальником 1-го отделения Управления генерал-квартирмейстера Действующей армии; пробыл он в этой должности 9 лет, во время которых за отличие по службе был произведён в полковники.

1 марта 1848 года Панов был назначен старшим адъютантом в Главный штаб Действующей армии по части Генерального Штаба и в составе штаба армии находился в Венгерской кампании 1849 года. Здесь ему пришлось принять участие в сражениях под Вайценом (5 июля) и под Дебречином (21 июля); за отличия, им оказанные, Панов был награждён орденами: св. Анны 2-й степени и австрийским — Железной Короны.

26 ноября 1851 года Панов за беспорочную выслугу 25 лет в офицерских чинах был награждён орденом св. Георгия 4-й степени (№ 8636 по кавалерскому списку Григоровича — Степанова).

2 августа 1854 года Панов был определён в распоряжение начальника Главного штаба и генерал-квартирмейстера Действующей армии для особых поручений, а через два года был награждён орденом св. Владимира 3-й степени.

В начале 1857 года он был назначен военным губернатором Семипалатинской области и произведён в генерал-майоры. Пробыв в этой должности шесть лет, Панов 10 апреля 1863 года был назначен командующим войсками Семипалатинской области с оставлением в должности военного губернатора, а в следующем году был произведён в генерал-лейтенанты и награждён орденом св. Анны 1-й степени с короной и мечами над орденом. На этой должности Панов неоднократно предпринимал походы в степь и обеспечивал тыловое прикрытие действий передовых отрядов Циммермана и Колпаковского.

В начале 1865 года Панов был переведён военным губернатором Области сибирских киргизов и командующим местными войсками, а через год, отозванный с этого поста, назначен состоять при министре внутренних дел с оставлением в Генеральном штабе. Последней наградой ему был орден св. Владимира 2-й степени, полученный им 3 мая 1867 года.

Ф. А. Панов скончался 30 августа 1870 года и погребён на Смоленском кладбище в Санкт-Петербурге.

Источники

• Волков С. В. Генералитет Российской империи. Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II. Том II. Л—Я. М., 2009
• Ежегодник русской армии на 1872 год. Часть II. СПб., 1872
• Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
• Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769—1869). СПб., 1869

Отрывок, характеризующий Панов, Фёдор Андреевич

– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.