Пантеон (Рим)
| Достопримечательность | |
Пантеон (Рим)
|
Пантео́н (др.-греч. πάνθειον — храм или место, посвящённое всем богам, от др.-греч. πάντες — все и θεός — бог) — «храм всех богов» в Риме, памятник центрическо-купольной архитектуры периода расцвета архитектуры Древнего Рима, построенный в 126 году н. э. при императоре Адриане на месте предыдущего [torome.ru/dostoprimechatelnosti/hrami-sobori/panteon-v-rime.html Пантеона], выстроенного за два века до того Марком Випсанием Агриппой. Латинская надпись на фронтоне гласит: «М. AGRIPPA L F COS TERTIUM FECIT», что в переводе звучит как: «Марк Агриппа, сын Луция, избранный консулом в третий раз, воздвиг это». Представляет собой большое инженерное достижение античности. Располагается на площади Пьяцца-делла-Ротонда (Piazza della Rotonda).
По композиции и конструктивному решению Пантеон уникален в древнеримской архитектуре[1]. Он отличается классической ясностью и целостностью композиции внутреннего пространства, величественностью художественного образа. Не исключено, что в строительстве храма участвовал Аполлодор Дамасский.
Кирпично-бетонная ротонда Пантеона перекрыта полусферическим куполом (диаметр свыше 43 м). Купол состоит из окружностей, которые легко прочитываются благодаря кессонированному потолку. Купол со стенами образует единую оболочку, содержащую внутри всё пространство, соответствующее внутреннему объёму цилиндра и половине сферы. Предполагают, что в древности поверхность купола украшали розетки или звезды, однако документальных подтверждений этому нет. К основному объему храма примыкают ниши, отделенные от центрального зала коринфскими колоннами. Кольцевой аттик отделяет колоннаду от внутренней поверхности купола, на которой расположены пять рядов квадратных кессонов. Через круглое отверстие в своде диаметром 9 метров в храм проникает дневной свет[1].
Изнутри Пантеон отделан охристо-коричневыми полихромными мраморами с редким введением белого мрамора. Внутренняя отделка Пантеона хорошо сохранилась — во многом благодаря тому, что на протяжении своего существования здание не закрывалось и продолжало выполнять функции храма[1].
13 мая 609 года языческий храм был освящён как христианская церковь Святой Марии и Мучеников (Santa Maria ad Martires), когда византийский император Фока подарил храм папе Бонифацию IV. День 13 мая стал отмечаться как праздник всех святых. В середине VIII века папа Григорий III освятил 1 ноября в честь всех святых одну из капелл собора святого Петра и в честь этого события передвинул дату празднования дня всех святых на 1 ноября. С того времени дата 1 ноября у католиков и протестантов празднуется как День всех святых.[2]
В Пантеоне погребены некоторые известные люди Италии, в частности, Рафаэль и короли Виктор Эммануил II и Умберто I.
Одна из особенностей Пантеона — отверстие в крыше. В полдень через него проникает наиболее сильный световой столб (ориентация на юг). Свет очень ощутим, он «не растекается», а остаётся в форме гигантского светового луча и становится почти осязаемым.
Напишите отзыв о статье "Пантеон (Рим)"
Примечания
Ссылки
- [www.arounder.eu/pantheon/pantheon.html Italy, Rome, Pantheon], Virtual Tour with map and compass effect by Tolomeus (англ.)
- [81.208.34.15/dynamicindex/camera.html Live Camera Pantheon], Живая камера, Вид на пантеон
Отрывок, характеризующий Пантеон (Рим)
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
