Панфиловский проспект

Панфиловский проспект Москва
Панфиловский проспект. Вид (до реконструкции) от 11-го микрорайона в сторону станции Крюково
Общая информация
Страна	Россия
Город	Москва
Округ	Зеленоградский
Район	Матушкино, Силино, Старое Крюково, Крюково
Протяжённость	~6 км
Прежние названия	Крюковское шоссе, проектируемый проезд 648
Классификатор	[www.mosclassific.ru/mClass/omkum_viewd.php?id=019765 ОМК УМ]
[www.openstreetmap.org/?lat=55.99472&lon=37.18917&zoom=15&layers=M на OpenStreetMap]
[maps.google.com/maps?ll=55.99472,37.18917&q=55.99472,37.18917&spn=0.03,0.03&t=k&hl=ru на Картах Google]

Панфиловский проспектПанфиловский проспект

Панфи́ловский проспе́кт — улица в Зеленоградском административном округе Москвы. Расположена между Ленинградским шоссе (40-й километр) и улицей Андреевка.

Самая длинная и одна из основных магистралей города — является вторым, а исторически первым основным въездом в город со стороны Ленинградского шоссе; центральный участок вместе с восточным участком проспектом генерала Алексеева, Центральным проспектом, восточным участком Георгиевского проспекта и Солнечной аллеей образуют главное транспортное кольцо в Старом городе. Единственная улица округа, проходящая через четыре из пяти районов.

Начинается от пересечения Ленинградского и Льяловского шоссе в районе мемориального комплекса «Штыки», далее проспект идёт на юго-юго-запад до Крюковской эстакады, поворачивает на ней на юго-запад, а после съезда с эстакады идёт уже в западном направлении и заканчивается на пересечении с улицей Андреевка.

Пересекает проспект Генерала Алексеева и улицу Каменка. Справа примыкают: проезд 4801, безымянный проезд к 2-му Западному проезду, улица Болдов Ручей, безымянный проезд в глубь 11-го микрорайона и к улице Болдов Ручей, Филаретовская улица, два безымянных проезда в глубь 10-го микрорайона, улица Гоголя, безымянный съезд к Новокрюковской улице; слева — улица Лётчика Полагушина, безымянный проезд в глубь 12-го микрорайона, два безымянных проезда в глубь 9-го микрорайона, Солнечная аллея, улица Лётчицы Тарасовой.

Участок от Ленинградского шоссе до улицы Каменка (включая Крюковскую эстакаду длиной 626 м и шириной 29 м) — шестиполосный (по три полосы в каждую сторону), оставшийся участок до улицы Андреевка — двухполосный (по две полосы в каждую сторону).

Происхождение названия

Названа в честь генерал-майора Ивана Васильевича Панфилова (в честь него в Зеленограде названа также Улица Панфилова) и панфиловцев — бойцов 8-й гвардейской стрелковой дивизии (до 17 ноября 1941 года — 316-й стрелковой), которые в 1941 году обороняли Москву в районе Волоколамска, и известных подвигом своих 28 товарищей, принявших бой с немецкими танками в районе разъезда Дубосеково.

В свою очередь в честь проспекта были названы район Панфиловский (существовавший в 2002—2009 годах), для которого проспект являлся главной, осевой магистралью.

История

Изначально, с середины XIX века, на месте проспекта располагалась дорога, связывающая станцию Крюково и село Льялово. В 1928 году дорогу было решено выложить булыжником; участок дороги от станции Крюково до пересечения с Ленинградским шоссе (40-й километр) получил название Крюковское шоссе, оставшийся участок — Льяловское шоссе.

Во время обороны Москвы в 1941 году шоссе стало рубежом обороны советских войск, далее которого немецкие войска пройти не смогли. В настоящее время вдоль проспекта или в непосредственной близости располагается целый ряд памятников Великой Отечественной войны, в том числе мемориальный комплекс «Штыки», из братской могилы которого 3 декабря 1966 года в ознаменовании 25-летней годовщины разгрома гитлеровских войск под Москвой был взят прах Неизвестного солдата и перезахоронен в Александровском саду у стен Кремля.

13 июля 1965 года в рамках строительства города Зеленограда шоссе было переименовано в Панфиловский проспект.

В 1998 году в связи с открытием Крюковской эстакады через Октябрьскую железную дорогу проспект перестал упираться в станцию Крюково и получил выход в Новый город. В 2006 году проектируемый проезд 648, являвшийся фактически продолжением проспекта после съезда с эстакады в Новом городе, был включён в состав проспекта, увеличив его длину на приблизительно на треть (с 4 до 6 километров).

В 2008—2010 годах в рамках развития дорожной инфраструктуры города под цели строительства особой экономической зоны «Зеленоград» была проведена реконструкция главной части Панфиловского проспекта (в Старом городе) с расширением проезжей части с 14 метров до 21 метра (с двух полос в каждом направлении до трёх), строительством пяти новых и реконструкцией единственного действующего подземного перехода. Движение по обновленной трассе было открыто в сентябре 2010 года, в ноябре того же года круговые схемы движения на пересечения проспекта с Центральным проспектом и Берёзовой аллеей были заменены на четырёхсторонние перекрёстки. Строительство переходов также фактически было завершено в январе 2011 года, однако их открытие для эксплуатации состоялось лишь 30-31 мая 2011 года из-за проблем с переключением на постоянную схему электроснабжения. Одновременно в рамках строительства 20-го микрорайона в Новом городе было проведено строительство четырёхстороннего подземного перехода на пересечении проспекта с улицей Каменка (открылся для эксплуатации в августе-сентябре 2010 года).

В рамках дальнейшего совершенствования дорожной инфраструктуры города в конце 2014 года начато строительство развязки на пересечении проспекта с Ленинградским шоссе.

Здания и сооружения

По нечётной стороне:

По чётной стороне:

Транспорт

Внутригородской общественный транспорт представлен автобусами «Зеленоградского автокомбината». Также по проспекту проходят ряд пригородных маршрутов «Мострансавто» и нескольких коммерческих перевозчиков.

• На участке от Ленинградского шоссе до проспекта Генерала Алексеева (остановка «1-й микрорайон») по проспекту проходят маршруты автобусов № 45, 312, 377, 390, 476, 493.
• На участке от проспекта Генерала Алексеева до улиц Болдов Ручей и Лётчика Полагушина (остановки «Дом мебели» и «Березовая аллея») — № 1, 8 (от Крюкова), 9 (на Крюково), 10, 12, 13, 15, 23, 29 (от Крюкова), 312, 377, 390, 476.
• На участке от улиц Болдов Ручей и Лётчика Полагушина до Филаретовской улицы (остановка «12-й микрорайон») — № 1, 4 (от Крюкова), 8 (от Крюкова), 9 (на Крюково), 10, 12, 13, 15, 23, 29 (от Крюкова), 312, 377, 390, 476.
• На участке от Филаретовской улицы до улицы Гоголя и Солнечной аллеи (остановки «Дворец творчества» и «Панфиловский проспект») — № 1, 4 (от Крюкова), 8 (от Крюкова), 10, 12, 13, 15, 23, 29 (от Крюково), 312, 377, 390, 476
• На участке Крюковской эстакады (остановка «Крюковская эстакада» со стороны Нового города) — № 1, 15, 19, 32 (в сторону Старого города).
• На участке съезда с Крюковской эстакады до улицы Каменка (остановка «Районный суд») — № 1, 14 (от улицы Каменки), 15, 19, 28 (в сторону улицы Каменки).
• На участке от улицы Каменка до улицы Андреевка (остановки «Супермаркет „Проспект“», «Рынок» и «Михайловский пруд») — № 5, 15, 32, 400Т.

Ссылки

• [archive.is/20140817185441/www.mosclassific.ru/mExtra/sprav_um_detail.php?id=019765 Панфиловский проспект] // Справочник улиц Москвы
• [www.netall.ru/gnn/zelenograd2020/panf_avenue.htm План расширения Панфиловского проспекта] (начало реализации весна 2008 года)
• [www.zlngrd.ru/clauses/30001.html Игорь Быстров. Вдоль Крюковского шоссе (наши места в 1930—1950-х гг.)] // Газета «Панфиловский проспект» № 1 (130), 26 января 2008 года, № 3 (132), 22 марта 2008 года.

Отрывок, характеризующий Панфиловский проспект

– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.