Петро Панч

Петро Панч
Имя при рождении:	Пётр Иосифович Панченко
Место рождения:	Валки, Харьковская губерния, Российская империя
Род деятельности:	прозаик
Направление:	социалистический реализм
Жанр:	роман, повесть, рассказ
Язык произведений:	украинский
Премии:
Награды:

Петро́ Панч (укр. Петро Панч; наст. имя и фамилия Пётр Иосифович Панченко, укр. Петро Йосипович Панченко; 1891—1978) — украинский писатель.

Биография

Родился в семье столяра, мастера-колёсника. После окончания в 1906 году двуклассного городского училища с шестилетним курсом обучения работал писарем в Валках, затем в Харькове в канцелярии Института благородных девиц. В 1915 году в Полтаве окончил Землемерное училище, но вскоре был мобилизован в армию.

После окончания в 1916 году ускоренного курса Одесского Сергиевского артиллерийского училища, в чине прапорщика, направлен в Действующую армию; участник Первой мировой войны.

Участник Гражданской войны 1917—1921 гг.. С ноября 1918 по декабрь 1919 года — офицер артиллерийского полка Запорожского корпуса армии УНР. В январе 1920 в составе группы войск атамана Волоха переходит на сторону Правительства УССР. Продолжает службу в Красной Армии в должности командира 180-го лёгкого артдивизиона 60-й стрелковой дивизии РККА.

Осенью 1921 демобилизован, вернулся в Валки. Работал землемером, начал заниматься литературной деятельностью. Его первые очерки, рассказы печатались в местной районной газете с 1921 года. Вскоре вышли книги «Там, де верби над ставом», «Гнізда старі» (1923); «Поза життям» (1924); «Солом'яний дим» (1925); «Мишачі нори» (1926); сборник повестей «Голубі ешелони» (1928) и другие.

В 1923—1938 годы — сотрудник редакции украинских журналов «Червоний шлях» и «Радянська література», член литературных организаций «Плуг», «ВАПЛІТЕ», «ВУСПП». Жил в Харькове. Принимал участие во Всемирном Конгрессе по защите культуры (Париж, 1935).

В 1939—1940 годах возглавлял Львовскую писательскую организацию.

Во время Великой Отечественной войны — главный редактор литературного отдела радиостанции «Радянська Україна» в Москве.

В 1949—1953 гг. — председатель Харьковской организации Союза советских писателей Украины.

В 1966—1969 гг. — секретарь Правления Союза писателей Украины.

Член ВКП(б) с 1940 года.

Умер 1 декабря 1978 года. Похоронен в Киеве на Байковом кладбище.

Произведения

Основная тема творчества — историко-революционная, становление личности в условиях войны, революции и социалистического строительства. Сочинения переведены на множество иностранных языков. Среди них:

• «Голубые эшелоны» (1928)
• «Рождение» (1932)
• роман «Осада ночи» (1935)
• «Клокотала Украина» (1954)
• «В пути» (1959)
• «На калиновом мосту» (1965)

Детские книги

• «Будем летать» (1935)
• «Хорошие ребята» (1959)
• «Сын Таращанского полка» (1937)

Награды и премии

• Республиканская премия имени Тараса Шевченко (1966) — за повесть «На калиновом мосту» (1965)
• два ордена Ленина
• орден Дружбы народов
• орден Красной Звезды
• орден «Знак Почёта»
• медали

Память

• В Киеве на фасаде дома № 68 по улице Богдана Хмельницкого, где в 1938–1958 годах жил и работал Петро Панч, установлена мемориальная доска.
• [www.google.com.ua/maps/place/%D0%B2%D1%83%D0%BB.+%D0%9F%D0%B5%D1%82%D1%80%D0%B0+%D0%9F%D0%B0%D0%BD%D1%87%D0%B0,+%D0%9A%D0%B8%D1%97%D0%B2,+%D0%BC%D1%96%D1%81%D1%82%D0%BE+%D0%9A%D0%B8%D1%97%D0%B2/@50.515029,30.4648891,17z/data=!3m1!4b1!4m2!3m1!1s0x40d4d27cfd9bc8f7:0xccb6183750c8e31e?hl=ru-UA В 1989 году одна из улиц Киева названа именем Петра Панча]

Ссылки

• [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke5/ke5-5812.htm Панч, Петро]
• [dic.academic.ru/dic.nsf/bse/118324/%D0%9F%D0%B0%D0%BD%D1%87 Панч Петро]
• Петро Панч. [iknigi.net/avtor-petro-panch/64275-bez-kozirya-zbrnik-petro-panch.html «Без козыря» (сборник произведений)]. — Харьков: Фолио, 2009.

Отрывок, характеризующий Петро Панч

Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.