Паразински, Скотт Эдвард

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Скотт Эдвард Паразински
Scott Edward Parazynski

Скотт Э. Паразински, декабрь 1997 года.
Страна:

США США

Специальность:

доктор медицины,
астронавт НАСА

Экспедиции:

STS-66
STS-86
STS-95
STS-100
STS-120

Дата рождения:

28 июля 1961(1961-07-28) (62 года)

Место рождения:

Литл-Рок, Арканзас

Награды:

Скотт Эдвард Паразински (англ. Scott Edward Parazynski) — американский астронавт, участник пяти полётов в космос (общей продолжительностью 57 суток 15 часов 34 минуты), во время которых совершил семь выходов в открытый космос.





Биография

Родился 28 июля 1961 года в городе Литл-Роке, округ Пьюласки штат Арканзас. Детство провёл в Пало-Альто (округ Санта-Клара штата Калифорния) и Эверджин (англ. Evergreen, округ Джефферсон штата Колорадо). Учился в начальной школе в Дакаре (Сенегал), затем в Бейруте (Ливан); в среднюю школу пошёл в Тегеране (TAS, от англ. Tehran American School, Иран), закончил её в 1979 году в Афинах (англ. American Community Schools, Греция)[1].

В 1983 году Паразински получил степень бакалавра биологических наук в Стэнфордском университете. А в 1989 году с отличием закончил Стэнфордскую медицинскую школу (англ. Stanford Medical School). После этого, до 1990 года Скотт работал врачом-интерном в женском госпитале при Гарвардской медицинской школе (HMS, от англ. Harvard Medical School)[1].

Работа в НАСА

С 1990 года Скотт Паразински работал в Центре Эймса (ARC, от англ. Ames Research Center) в НАСА, где проводил исследования по обезвоживанию организма во время космических полётов, участвовал в разработках оборудования для длительных космических полётов.

31 марта 1992 года Скотт Эдвард Паразински был отобран в качестве кандидата в астронавты 14-го набора НАСА, в результате чего прошёл полный курс космической подготовки (ОКП), по окончании которого получил квалификацию специалист полёта. Затем Паразински получил назначение в Отделение разработки миссий (англ. Mission Development Branch) Отдела астронавтов. После зачисления в отряд астронавтов НАСА Скотт Паразински прошёл 22-месячную подготовку по медицине чрезвычайных ситуаций в Денвере, штат Колорадо[1]. Затем работал в Отделении планирования (англ. Operations Planning Branch), где отвечал за подготовку к полётам на шаттлах, КА «Союз» и МКС. Был заместителем отделения МКС по тренировке экипажей и проведению работ на орбите. Позже возглавлял Отделение Внекорабельной деятельности (ВКД или EVA, от англ. Extra-vehicular activity).

Первый полёт

Свой первый космический полёт Скотт Паразински совершил с 3 по 14 ноября 1994 года в качестве специалиста полёта шаттла «Атлантис STS-66». Общая продолжительность полёта составила 10 дней 22 часа 34 минты и 52 секунды.

Второй полёт

После полёта на STS-66, Паразински был назначен дублёром бортинженера для третьего длительного американского полёта на станции «Мир». Позднее был назначен бортинженером одного из следующих полетов. В течение пяти месяцев Паразински проходил предполётную подготовку в Центре подготовки космонавтов им. Ю. А. Гагарина, но в октябре 1995 года был снят с подготовки (из-за высокого роста, так как габариты российских скафандров не позволяют их использовать космонавтам, чей рост превышает 180 сантиметров)[2].

Второй полёт Скотт Паразински совершил с 26 сентября по 6 октября 1997 года в качестве специалиста полёта шаттла Atlantis STS-86. Во время полёта он сделал один выход в открытый космос (1 октября, длительностью 5 часов и 1 минуту). Общая продолжительность второго полёта составила 10 суток 19 часов 22 минуты 12 секунд.

Третий полёт

В 1998 году, с 29 октября по 7 ноября, Скотт Паразински совершил свой третий космический полёт в качестве специалиста полёта шаттла «Дискавери STS-95». Продолжительность полёта составила 8 суток 21 час 44 минуты и 55 секунд.

Четвёртый полёт

Свой четвёртый полёт Паразински совершил в качестве специалиста полёта шаттла «Индевор STS-100» с 19 апреля по 1 мая 2001 года. Во время этого полёта Скотт дважды выходил в открытый космос:

  • 22 апреля, продолжительностью 7 часов 10 минут;
  • 24 апреля, продолжительностью 7 часов 40 минут.

Общая продолжительность полета составила 11 суток 21 час 31 минуту и 14 секунд.

Пятый полёт

19 июня 2006 года Паразински был назначенен специалистом полёта в экипаж шаттла «Дискавери» STS-120. Основной задачей миссии были доставка на станцию МКС нового модуля «Гармония» и раскрытие панели солнечных батарей P6. Старт произошёл 23 октября 2007 года.

Во время полёта Скотт Паразински выполнил четыре выхода в открытый космос:

  • 26 октября, продолжительностью 6 часов 14 минут;
  • 28 октября, продолжительностью 6 часов 33 минуты;
  • 30 октября, продолжительностью 7 часов 08 минут;
  • 3 ноября, продолжительностью 7 часов 19 минут;

Полёт завершился 7 ноября 2007 года, и его общая продолжительность составила 15 суток 02 часа 23 минуты и 55 секунд.

Другие достижения

  • Во время учебы в медицинской школе, Скотт Паразински входил в национальную сборную США по санному спорту (так называемый тобогган), и даже занял место в десятке лучших спортсменов США во время подготовки к Олимпийским Играм 1988 года.
  • В марте 2009 года Паразински ушёл из отряда астронавтов и приступил к работе в компании «Wyle Labs» в Хьюстоне.

Напишите отзыв о статье "Паразински, Скотт Эдвард"

Примечания

  1. 1 2 3 Молчанов В. [www.novosti-kosmonavtiki.ru/content/numbers/086/29.shtml Члены экипажа КК "Атлантис" по программе STS-66] (рус.) // Новости космонавтики : журнал. — 1994. — № 23.
  2. [www.novosti-kosmonavtiki.ru/content/numbers/110/03.shtml Скотт Паразински покинул Россию] (рус.) // Новости космонавтики : журнал. — 1995. — № 21.

Ссылки

  • [www.spacefacts.de/bios/astronauts/english/parazynski_scott.htm Биография Скотта Паразински] на сайте SpaceFacts. (нем.)
  • [www.jsc.nasa.gov/Bios/htmlbios/parazyns.html Биография Скотта Паразински] на сайте НАСА(англ.)
  • [www.astronaut.ru/as_usa/text/parazynski.htm Скотт Эдвард Паразински] (рус.). [www.astronaut.ru/ Космическая энциклопедия]. Проверено 28 декабря 2009. [www.webcitation.org/66u914MUD Архивировано из первоисточника 14 апреля 2012].

Отрывок, характеризующий Паразински, Скотт Эдвард

Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.


На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.

Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.