Парижская конференция 1904 года

Пари́жская конфере́нция 1904 го́да — совместная конференция революционных и оппозиционных партий России в сентябре-октябре 1904 года в Париже.

Созвана по инициативе финского революционера Конни Циллиакуса с целью выработки совместного плана борьбы против русского самодержавия.

Организаторы и участники конференции

Организаторами конференции были лидер финской Партии активного сопротивления Конни Циллиакус и японский полковник Мотодзиро Акаси. План созыва объединённой конференции был разработан ими в начале 1904 г. Финансирование мероприятия осуществлялось на деньги японского Генерального штаба через посредство Циллиакуса. В течение весны и лета 1904 г. Циллиакус провёл серию переговоров с лидерами основных революционных и оппозиционных партий России. Циллиакус встречался с Г. В. Плехановым, Л. Г. Дейчем, Н. В. Чайковским, Ф. В. Волховским, Р. Дмовским, Ю. Пилсудским и другими деятелями, обещая им финансовую поддержку в деле совместной борьбы с самодержавием. В результате было достигнуто соглашение о проведении совместной конференции для выработки общего плана борьбы.

Конференция началась 17 (30) сентября 1904 года в Париже и продолжалась 9 дней. В качестве участников на конференцию прибыли:

• От Партии социалистов-революционеров — В. М. Чернов, М. А. Натансон и Е. Ф. Азеф.
• От «Союза освобождения» — П. Н. Милюков, П. Б. Струве, П. Д. Долгоруков и В. Я. Яковлев-Богучарский.
• От финской Партии активного сопротивления — Конни Циллиакус.
• От Польской социалистической партии (ППС) — Юзеф Пилсудский.
• От польской «Лиги народовой» — Роман Дмовский.
• От грузинской партии социалистов-федералистов — Георгий Деканозов.
• Представители от Латвийской социал-демократической рабочей партии.
• Представители от Белорусской социалистической громады.

Представители Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП), давшие предварительное согласие на участие в конференции, в последний момент отказались от своего участия. Ряд источников указывает, что причиной отказа стала полученная социал-демократами информация о японских источниках финансирования конференции. По свидетельству Ю. О. Мартова, Г. В. Плеханов заявил Циллиакусу, что «социал-демократия намерена сохранить полную независимость по отношению к военным противникам царского правительства». Представители «Союза освобождения» узнали о японских деньгах значительно позже.

Ход и резолюция конференции

В ходе конференции обсуждались вопросы, касающиеся целей и методов совместной борьбы.

Было решено, что ни одна из участвующих партий не будет вносить изменений в свою политическую программу. Мысль о сближении партийных программ, выдвинутая М. А. Натансоном, была отвергнута другими участниками конференции. Задача сводилась к тому, чтобы найти общие цели, входящие в программу каждой из партий.

В качестве основной цели борьбы было единодушно признано уничтожение самодержавного строя. По другим вопросам возник ряд разногласий. Представители польских партий настаивали на включении в число общих целей восстановления независимости Польши. Это встретило возражения со стороны делегатов от «Союза освобождения». В итоге было решено остановиться на требовании национального самоопределения без указания формы будущего национального устройства. Другим спорным вопросом стал вопрос о всеобщем избирательном праве. Этот пункт встретил возражения со стороны либеральных партий — «Союза освобождения» и «Лиги народовой». После дебатов было решено включить этот пункт в резолюцию конференции. Без особых возражений прошли два других вопроса — об осуждении насильственно-русификаторской политики внутри России и агрессивно-захватнической политики вовне. Последнее положение имело в виду продолжавшуюся Русско-японскую войну и было главной целью тайных организаторов конференции.

Итоговый текст резолюции, составленный П. Н. Милюковым, включал в себя три общих положения:

• Уничтожение самодержавия; отмена всех мер, нарушивших конституционные права Финляндии.
• Замена самодержавного строя свободным демократическим режимом на основе всеобщей подачи голосов.
• Право национального самоопределения; гарантированная законами свобода национального развития для всех народностей; устранение насилия со стороны русского правительства по отношению к отдельным нациям.

Текст резолюции конференции был опубликован печатными органами всех собравшихся партий в один и тот же день в середине ноября 1904 года, что произвело большое впечатление на общество.

Тактические соглашения и итоги

Помимо общих целей, на конференции обсуждались также общие методы борьбы.

Как следует из секретного доклада полковника М. Акаси, было решено, что каждая из партий будет действовать своими, свойственными ей методами борьбы. Предполагалось, что либералы из «Союза освобождения» будут действовать легальными методами — через печать и земские собрания. С возобновлением земских собраний на них будут выдвигаться громкие требования немедленного введения конституции и амнистии политических заключённых. Будут проводиться банкетные компании и студенческие демонстрации и подаваться петиции от разных сословий на имя императора с требованием политической свободы.

Со своей стороны, революционные партии будут использовать более радикальные методы, такие как организация студенческих беспорядков, крестьянских волнений и демонстраций рабочих фабрик и заводов. Самые крайние партии оставляют за собой право и на вооружённые методы борьбы, начиная от единичного и массового террора и кончая попытками вооружённых восстаний с применением всех видов оружия. Если какая-то из партий совершит террористический акт, то другие должны приурочить к этому событию свои выступления в печати с выдвижением политических требований.

Наконец, все без исключения партии должны устно и через печать агитировать против продолжения непопулярной войны, предрекать поражения русской армии и флота и винить в военных неудачах царя и его правительство.

Российский Департамент полиции получал подробные сведения о решениях конференции через своего агента Е. Ф. Азефа, который исполнял на конференции должность секретаря. В 1909 году, выступая в Государственной думе с речью по делу Азефа, премьер-министр П. А. Столыпин приводил этот факт в качестве одной из его заслуг. «Он сообщает, например, — говорил Столыпин, — о конгрессе революционеров в Париже, решившем собрать в Париже конференцию всех революционных и оппозиционных партий. Эта конференция состоялась между 17 и 24 сентября, и, согласно донесению Азефа, на ней были: от революционеров — он и Чернов, а от конституционалистов — Петр Струве, Богучарский, кн. Долгоруков и Павел Милюков. (Голоса в центре: Хорошее знакомство, хороши приятели! Смех.)».

Решения Парижской конференции в значительной мере предопределили события Первой русской революции 1905—1907 годов.

Логическим продолжением Парижской конференции стала Женевская конференция российских революционных партий, состоявшаяся в апреле 1905 года.

См. также

• Женевская конференция 1905 года

Литература

• [www.hrono.info/libris/lib_m/milyukov42.html П. Н. Милюков. Воспоминания. Том 1, часть 5, 12. Между царём и революцией. Париж.]
• [az.lib.ru/c/chernow_w_m/text_0020.shtml В. М. Чернов. Перед бурей. Воспоминания. Изд-во имени Чехова, 1953 г. Глава тринадцатая.]
• Р. Пайпс. Струве. Биография. Том 1. Струве: левый либерал. 1870-1905. М., 2001 г. — ISBN 5-93895-026-0, ISBN 5-93895-025-2
• Д. Павлов. Русско-японская война 1904-1905 гг. Секретные операции на суше и на море. Материк, 2004 г. — ISBN 5-85646-127-4

Отрывок, характеризующий Парижская конференция 1904 года

– Непременно продолжать – утром и вечером, – сказал он, видимо, сам добросовестно довольный своим успехом. – Только, пожалуйста, аккуратнее. Будьте покойны, графиня, – сказал шутливо доктор, в мякоть руки ловко подхватывая золотой, – скоро опять запоет и зарезвится. Очень, очень ей в пользу последнее лекарство. Она очень посвежела.
Графиня посмотрела на ногти и поплевала, с веселым лицом возвращаясь в гостиную.


В начале июля в Москве распространялись все более и более тревожные слухи о ходе войны: говорили о воззвании государя к народу, о приезде самого государя из армии в Москву. И так как до 11 го июля манифест и воззвание не были получены, то о них и о положении России ходили преувеличенные слухи. Говорили, что государь уезжает потому, что армия в опасности, говорили, что Смоленск сдан, что у Наполеона миллион войска и что только чудо может спасти Россию.
11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.
Благообразный, тихий старичок служил с той кроткой торжественностью, которая так величаво, успокоительно действует на души молящихся. Царские двери затворились, медленно задернулась завеса; таинственный тихий голос произнес что то оттуда. Непонятные для нее самой слезы стояли в груди Наташи, и радостное и томительное чувство волновало ее.
«Научи меня, что мне делать, как мне исправиться навсегда, навсегда, как мне быть с моей жизнью… – думала она.
Дьякон вышел на амвон, выправил, широко отставив большой палец, длинные волосы из под стихаря и, положив на груди крест, громко и торжественно стал читать слова молитвы:
– «Миром господу помолимся».
«Миром, – все вместе, без различия сословий, без вражды, а соединенные братской любовью – будем молиться», – думала Наташа.
– О свышнем мире и о спасении душ наших!
«О мире ангелов и душ всех бестелесных существ, которые живут над нами», – молилась Наташа.
Когда молились за воинство, она вспомнила брата и Денисова. Когда молились за плавающих и путешествующих, она вспомнила князя Андрея и молилась за него, и молилась за то, чтобы бог простил ей то зло, которое она ему сделала. Когда молились за любящих нас, она молилась о своих домашних, об отце, матери, Соне, в первый раз теперь понимая всю свою вину перед ними и чувствуя всю силу своей любви к ним. Когда молились о ненавидящих нас, она придумала себе врагов и ненавидящих для того, чтобы молиться за них. Она причисляла к врагам кредиторов и всех тех, которые имели дело с ее отцом, и всякий раз, при мысли о врагах и ненавидящих, она вспоминала Анатоля, сделавшего ей столько зла, и хотя он не был ненавидящий, она радостно молилась за него как за врага. Только на молитве она чувствовала себя в силах ясно и спокойно вспоминать и о князе Андрее, и об Анатоле, как об людях, к которым чувства ее уничтожались в сравнении с ее чувством страха и благоговения к богу. Когда молились за царскую фамилию и за Синод, она особенно низко кланялась и крестилась, говоря себе, что, ежели она не понимает, она не может сомневаться и все таки любит правительствующий Синод и молится за него.
Окончив ектенью, дьякон перекрестил вокруг груди орарь и произнес:
– «Сами себя и живот наш Христу богу предадим».
«Сами себя богу предадим, – повторила в своей душе Наташа. – Боже мой, предаю себя твоей воле, – думала она. – Ничего не хочу, не желаю; научи меня, что мне делать, куда употребить свою волю! Да возьми же меня, возьми меня! – с умиленным нетерпением в душе говорила Наташа, не крестясь, опустив свои тонкие руки и как будто ожидая, что вот вот невидимая сила возьмет ее и избавит от себя, от своих сожалений, желаний, укоров, надежд и пороков.
Графиня несколько раз во время службы оглядывалась на умиленное, с блестящими глазами, лицо своей дочери и молилась богу о том, чтобы он помог ей.
Неожиданно, в середине и не в порядке службы, который Наташа хорошо знала, дьячок вынес скамеечку, ту самую, на которой читались коленопреклоненные молитвы в троицын день, и поставил ее перед царскими дверьми. Священник вышел в своей лиловой бархатной скуфье, оправил волосы и с усилием стал на колена. Все сделали то же и с недоумением смотрели друг на друга. Это была молитва, только что полученная из Синода, молитва о спасении России от вражеского нашествия.
– «Господи боже сил, боже спасения нашего, – начал священник тем ясным, ненапыщенным и кротким голосом, которым читают только одни духовные славянские чтецы и который так неотразимо действует на русское сердце. – Господи боже сил, боже спасения нашего! Призри ныне в милости и щедротах на смиренные люди твоя, и человеколюбно услыши, и пощади, и помилуй нас. Се враг смущаяй землю твою и хотяй положити вселенную всю пусту, восста на ны; се людие беззаконии собрашася, еже погубити достояние твое, разорити честный Иерусалим твой, возлюбленную тебе Россию: осквернити храмы твои, раскопати алтари и поругатися святыне нашей. Доколе, господи, доколе грешницы восхвалятся? Доколе употребляти имать законопреступный власть?
Владыко господи! Услыши нас, молящихся тебе: укрепи силою твоею благочестивейшего, самодержавнейшего великого государя нашего императора Александра Павловича; помяни правду его и кротость, воздаждь ему по благости его, ею же хранит ны, твой возлюбленный Израиль. Благослови его советы, начинания и дела; утверди всемогущною твоею десницею царство его и подаждь ему победу на врага, яко же Моисею на Амалика, Гедеону на Мадиама и Давиду на Голиафа. Сохрани воинство его; положи лук медян мышцам, во имя твое ополчившихся, и препояши их силою на брань. Приими оружие и щит, и восстани в помощь нашу, да постыдятся и посрамятся мыслящий нам злая, да будут пред лицем верного ти воинства, яко прах пред лицем ветра, и ангел твой сильный да будет оскорбляяй и погоняяй их; да приидет им сеть, юже не сведают, и их ловитва, юже сокрыша, да обымет их; да падут под ногами рабов твоих и в попрание воем нашим да будут. Господи! не изнеможет у тебе спасати во многих и в малых; ты еси бог, да не превозможет противу тебе человек.
Боже отец наших! Помяни щедроты твоя и милости, яже от века суть: не отвержи нас от лица твоего, ниже возгнушайся недостоинством нашим, но помилуй нас по велицей милости твоей и по множеству щедрот твоих презри беззакония и грехи наша. Сердце чисто созижди в нас, и дух прав обнови во утробе нашей; всех нас укрепи верою в тя, утверди надеждою, одушеви истинною друг ко другу любовию, вооружи единодушием на праведное защищение одержания, еже дал еси нам и отцем нашим, да не вознесется жезл нечестивых на жребий освященных.