Парижский мирный договор (1763)

Пари́жский ми́рный догово́р 1763 года — мирный договор между Великобританией и Португалией, с одной стороны, и Францией и Испанией — с другой, подписанный 10 февраля в Париже и вместе с Губертусбургским миром положивший окончание Семилетней войне. Предварительные условия мира были подписаны в Фонтенбло 3 ноября 1762 года, в Париже же был оформлен окончательный договор.

Условия договора

По условиям мира Франция отказалась от всяких притязаний на Канаду, Новую Шотландию и все острова залива Святого Лаврентия. Вместе с Канадой Франция уступила долину Огайо и всю свою территорию на восточном берегу Миссисипи, за исключением Нового Орлеана.

В то же самое время Испания, за возврат Англией Гаваны, уступила ей Флориду, чем на тот момент назывались все её континентальные владения к востоку от Миссисипи. Несмотря на большую площадь земель Англия добивалась прав на Пуэрто-Рико, поскольку страна, полученная на континенте была на тот момент слабо заселена и освоена.

В Европе Менорка была возвращена Англии, но поскольку возвращение этого острова Испании было одним из условий её союза с Францией, то последняя, будучи не в состоянии выполнить теперь это условие, соответственно уступила Испании Луизиану, к западу от Миссисипи.

Французские войска также выводились с территории Ганновера и совместно с испанскими с территории Португалии.

В Вест-Индии Англия отдала назад Франции важные острова: Мартинику и Гваделупу. Четыре острова из группы Малых Антильских, считавшиеся нейтральными, были разделены между двумя державами: Сент-Люсия перешла к Франции, а Сент-Винсент, Тобаго и Доминика — к Англии, которая также удержала за собой и Гренаду.

В Африке Франция теряла земли в Сенегале.

В Индии Франция восстановила все владения, находящиеся в границах до начала наступления, но потеряла право воздвигать укрепления или держать войска в Бенгалии и таким образом оставила станцию в Чанданнагаре беззащитной. Таким образом Франция снова получила возможность торговли в Индии, но практически отказалась от своих претензий на политическое влияние в регионе. При этом английская компания сохранила все свои завоевания.

Парижский мирный Договор также давал Франции право рыболовства у берегов Ньюфаундленда и в заливе Святого Лаврентия, которым та пользовалась и прежде. Одновременно это право было отказано Испании, требовавшей его для своих рыболовов. Эта уступка Франции была в числе тех, на которые в Англии более всего нападала оппозиция.

Большая часть населения и Питт сильно возражали против условий трактата. Последний говорил:

«Франция главным образом грозна для нас как морская и торговая держава. То, что мы выигрываем в этом отношении, ценно для нас более всего потому, что это вредно для неё. А вы оставляете Франции возможность возродить её флот».

Таким образом, по итогам мира Англия приобрела колониальное государство, заключавшее Канаду от Гудзонова залива и все нынешние Соединённые Штаты к востоку от Миссисипи. Помимо территориальных приобретений Англии и её установившегося морского господства она также приобрела престиж и положение в глазах других держав. Уступки Англии при заключении мира были вызваны огромным внешним долгом, дошедшим до 122 000 000 фунтов стерлингов.

Отрывок, характеризующий Парижский мирный договор (1763)

– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.


Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.