Парижский мирный договор (1947)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Парижская мирная конференция (29 июля — 15 октября 1946) завершилась подписанием Парижских мирных договоров 10 февраля 1947 года. Победоносные Союзники (СССР, США, Великобритания и Франция) вели переговоры с Италией, Румынией, Венгрией, Болгарией и Финляндией.

Договоры позволили Италии, Румынии, Венгрии, Болгарии и Финляндии вернуть себе права суверенных государств в международных отношениях и стать членами ООН.

Положения договоров касались военных репараций, обязательств по отношению к правам национальных меньшинств и территориальных изменений, включая конец Итальянской колониальной империи в Африке и изменений итало-югославской, венгро-словацкой, румыно-венгерской, советско-румынской, болгаро-румынской, франко-итальянской и советско-финской границ.

Политические положения предусматривали, что подписавшие должны «принять все необходимые меры ради обеспечения всех лиц под своей юрисдикцией, невзирая на расу, пол, язык и религию, правами человека и основных свобод, включая свободу слова, печати и издания, религиозного культа, политических убеждений и общественных собраний».

Граждане, в военное время задействованные в партизанском движении стран-союзников, не подверглись наказанию. Каждое правительство предприняло меры по предотвращению возрождения фашистских организаций или иной другой «политической, военной или полувоенной, чьей целью было лишить людей их демократических прав».

Особенно в Финляндии репарации и продиктованное изменение границ было воспринято как большая несправедливость и предательство западных стран после симпатии, которую продемонстрировал Финляндии Запад во время начатой СССР Зимней войны 1939—1940 годов. Тем не менее, эта симпатия сошла на нет из-за финского сотрудничества с нацистской Германией во время Советско-финской войны 1941—1944. В это время Финляндия не только вернула территории, потерянные по Московскому мирному договору 1940, но также продолжила наступление вглубь СССР, занимая широкую полосу советской территории. Это заставило Великобританию объявить войну Финляндии в ноябре 1941, ещё сильнее ослабив политическую поддержку Запада этой стране. Приобретение СССР финских территорий было оговорено Московским перемирием от 19 сентября 1944 года и привело к увеличению приобретений по Московскому мирному договору 1940 года, который закончил Зимнюю войну.





Военныe репарации

Проблема военных репараций оказалась одной из самых сложных, возникших при выработке послевоенных условий. СССР — страна, наиболее разоренная войной — требовал максимально допустимых сумм со всех побеждённых стран, за исключением Болгарии.

В ходе переговоров правительство Греции при поддержке со стороны Великобритании выдвинуло требование выплатить 1 млрд долларов США в качестве компенсации за оккупацию греческих территорий в период Второй Мировой войны, но правительство Народной Республики Болгария при поддержке со стороны СССР отклонило эти требования[1]. В соответствии с мирным договором Болгария была обязана выплатить репарации в размере 70 млн долларов в течение 8 лет[2].

В случаях Румынии и Венгрии условия репараций, обусловленные в соответствующих перемириях, были относительно высоки и не пересматривались.

Военные репарации в ценах 1938 года:

  • $360 000 000 от Италии:
  • $300 000 000 от Финляндии Советскому Союзу;
  • $300 000 000 от Венгрии:
  • $300 000 000 от Румынии Советскому Союзу;
  • $70 000 000 от Болгарии:
    • $45 000 000 — Греции;
    • $25 000 000 — СФРЮ.

Развал СССР не привел к каким-либо официальным пересмотрам Парижских мирных договоров.

См. также

Напишите отзыв о статье "Парижский мирный договор (1947)"

Примечания

  1. Освободительная миссия советских вооружённых сил на Балканах / отв. ред. д. ист. н. А. Г. Хорьков. М., «Наука», 1989. С. 160.
  2. Болгария // Большая Советская Энциклопедия. / редколл., гл. ред. Б. А. Введенский. 2-е изд. том 5. М., Государственное научное издательство «Большая Советская энциклопедия», 1950. С. 424.

Ссылки

  • [digital.library.wisc.edu/1711.dl/FRUS.FRUS1946v03 United States Department of State Foreign relations of the United States, 1946. Paris Peace Conference] Proceedings
  • [digital.library.wisc.edu/1711.dl/FRUS.FRUS1946v04 United States Department of State Foreign relations of the United States, 1946. Paris Peace Conference] Documents
  • [www.austlii.edu.au/au/other/dfat/treaties/1948/2.html Australian treaty series 1948] (full text of the treaties).
  • [www.roconsulboston.com/Pages/InfoPages/Commentary/ParisPeaceCnf.html «Paris-WWII Peace Conference-1946: Settling Romania’s Western Frontiers»], at the Honorary Consulate of Romania in Boston, has pictures of the Romanian delegation

Отрывок, характеризующий Парижский мирный договор (1947)

Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
– Вишь, пыхнул опять, – проговорил Тушин шопотом про себя, в то время как с горы выскакивал клуб дыма и влево полосой относился ветром, – теперь мячик жди – отсылать назад.
– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя ; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.