Парилии

Парилии — древнеримский праздник, который отмечался 21 апреля в честь богини Палес. В этот день приносились жертвы в виде пирогов, молока, мёда и другой крестьянской пищи. Во время праздника «очищали» конюшни и стойла символическим окроплением их серой и различными травами, перегоняли скот через подожжённую солому или сено, что должно было, как считалось, отгонять болезни от людей и животных. Торжества заканчивались на свежем воздухе.

Одним из мест культа богини Палес был Палатинский холм. Palatium как общее понятие означал пастбище, а затем место, освящённое культом богини Палес. Поэтому римский палациум считал богиню Палес своей покровительницей. В этот день нельзя было приносить кровавых жертв — вместо этого жгли приготовленную весталками смесь из крови октябрьского коня (которого закалывали в честь Марса в октябрьские иды), пепла сожжённого в день Фордилиций ещё не родившегося телёнка и бобовой соломы. Этой смеси приписывали очистительное действие. В жертву Палес приносили выпеченные из проса пирожки, корзину проса, как любимого богиней злака, и молочные блюда, при этом произносили молитву о ниспослании благословения на стойла скота и дом, о прощении грехов, об избавлении от мора и болезней, о достатке травы, корма и чистой воды и так далее. Молитву пастух должен был произнести четыре раза, обратившись к Палес, затем выпить смеси из молока и свежего муста и наконец, перепрыгнуть через кучу воспламенённой соломы соломы.

В Риме праздник богини проходил торжественно, поскольку в этот день также праздновали день основания города.

Ссылки

• [global.britannica.com/EBchecked/topic/443601/Parilia Parilia] // Encyclopedia Britannica.

Отрывок, характеризующий Парилии

Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.


Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.