Парк Вечной Славы

Парк Вечной СлавыПарк Вечной Славы

</tt> </tt> </tt>

</tt> </tt> </tt>

</tt> </tt>

</tt> </tt> </tt>

Парк Вечной Славы
50°26′25″ с. ш. 30°33′03″ в. д.50.44028° с. ш. 30.55083° в. д. / 50.44028; 30.55083
Страна	Украина Украина
Район	Печерский
Дата основания	1894 год
Метро	Арсенальная
Площадь	18,37 га

Парк Вечной Славы (бывшие названия: Аносовский сад, Комендантский сад) — парк в Киеве, расположенный на верхней и средней надднепровских террасах между Лаврской улицей и Днепровским спуском. С юга ограничен валами Старой Киево-Печерской крепости (цитадели), нижняя часть парка примыкает к исторической местности Аскольдова могила. Главный вход с площади Славы. Включает Мемориал Вечной Славы с памятником на могиле Неизвестного солдата, Мемориал памяти жертв голодоморов на Украине. Площадь — 18,37 га.

История и современность

В период Древней Руси верхняя часть парка принадлежала великокняжескому селу Берестову, в XVI—XVII веках — к печерскому городку, сложившемуся около Лавры. После сооружения в начале XVIII века земляной крепости (цитадели) была занята её гласисом и эспланадой.

В конце XIX века на верхней террасе был ограждён забором пустырь, входивший в большую Эспланадную площадь (занимала нечётную сторону нынешней улицы Суворова). В 1894 году по инициативе и при непосредственном участии коменданта Киевской крепости генерал-лейтенанта артиллерии А. В. Аносова начались работы по упорядочению и благоустройству этого участка. Были высажены деревья и кустарники разных пород, проложены пешеходные дорожки, построены деревянные мостки и павильоны, установлены скамейки для отдыха, на краю обрыва построена веранда с буфетом, перед ней устроен небольшой фонтан с деревянным бассейном (первоначальная планировка не сохранилась). Средства на создание и содержание сада выделил город, деньги были собраны также среди военнослужащих киевского гарнизона и состоятельных киевлян (в частности, купец Л. Бродский пожертвовал 500 рублей, А. Аносов за свой счёт оборудовал в саду спортивную площадку, где были шесты, канаты, мачты, лестницы, брёвна, трапеции, кольца, горки для катания, трамплин, качели, гигантские шаги, кегли и т. д.). Сад, известный среди киевлян как сад им. А. Аносова, или Аносовский сад (официально — крепостной Комендантский детский сад), стал чрезвычайно популярным. После отъезда в 1899 году генерала Аносова в Санкт-Петербург сад постепенно пришёл в упадок. В начале XX века его немного упорядочили, так как он был избран скаутами местом проведения их ежегодного традиционного праздника — дня памяти святого Георгия (23 апреля). В 1916 году военное ведомство обязало все части местного гарнизона, имевшие оркестры, поочередно устраивать в саду в тёплое время года ежедневные музыкальные трёхчасовые концерты.

В мае 1919 года Киевский губисполком решил отвести под кладбище «жертв контрреволюции» место на склонах Аносовского сада. 29 декабря 1919 года здесь в братской могиле похоронены 42 погибших, среди которых — писатели И. Михайличенко и В. Чумак. Захоронения разрушены в 1933 году в результате оползня.

В 1951 году территорию парка увеличили до 7,3 га. В 1956 году принято постановление Совета Министров СССР и ЦК КПУ о сооружении на этом месте парка Вечной Славы воинам Великой Отечественной войны 1941—1945 годов, согласно которому была увеличена территория, осуществлена реконструкция и благоустройство. В 1957 году торжественно открыт Мемориал Вечной Славы (архитекторы А. Милецкий, В. Бакланов, Л. Новиков, скульптор И. Першудчев), к которому на Аллею героев перенесено 35 воинских захоронений с Байкового и Лукьяновского кладбищ, Аскольдовой могилы, с некоторых парков и площадей города (в том числе одно — Неизвестного солдата с Лютежского плацдарма). Разные по званию военные — от старшины до генерал-полковника — воевали с врагом на территории Украины, большинство отличилось в боях за Киев. Среди них 12 Героев Советского Союза. К 30-летию победы над нацистской Германией (1975 год) сформирована Аллея городов-героев, ведущая от Лаврской улицы к памятнику на могиле Неизвестного солдата. Стволы высаженных тогда елей окружены бордюром из полированного гранита, на котором накладными бронзовыми буквами выложены названия городов-героев и текст посвящения.

В 1984 году, по случаю 40-летия освобождения Киева от нацистских захватчиков, парк реконструирован (главный архитектор проекта А. Милецкий): обновлено оформление входов, заменены ограждение, парковые скамейки, светильники, покрытие аллей и дорожек и т. д. Уровень Аллеи героев поднят на 40 см, на могилах установлены новые плиты. В 1988 году частично реставрированы обращённые в сторону парка валы и бастионы Киево-Печерской цитадели (архитекторы Д. Воронов, А. Колесников): восстановлены травяные эскарпы, на валганг Спасского бастиона проложены прямые гранитные ступени. Выполнено ландшафтное благоустройство территории с расчисткой от дикой растительности днепровских склонов и с организацией обзорных зон и площадок. К 2000 году осуществлено упорядочение присоединённой к парку средней Надднепровской террасы, где проложена прогулочная дорога от Аскольдовой могилы до стен Лавры; перед главным входом в парк со стороны площади Славы сделано новое замощение круглой аванплощади; верхняя и нижняя террасы парка соединены гранитными лестницами. Напротив Аскольдовой могилы на средства Общественного фонда святого Андрея Первозванного сооружена часовня в честь 2000-летия Рождества Христова (архитектор Н. Жариков, художник-монументалист Л. Мешкова). В 2001 году неподалёку установлена парковая скульптура, посвященная военным лётчикам.

Решением от 25 января 2007 года Киевский горсовет выделил в аренду сроком на 5 лет участок парка Вечной Славы площадью 0,77 га для строительства на нём Мемориала памяти жертв голодоморов на Украине, предусмотренного распоряжением Президента Украины от 2002 года и указами Президента Украины от 2005 и 2006 годов. Строительство началось в августе 2008 года. Первая очередь Мемориала стоимостью 133 млн. 775 тыс. 429 грн. была открыта к 75-й годовщине Голодомора, 22 ноября 2008 года. Она включает в себя памятник-часовню («Свечу памяти» — колокольню в форме белой свечи, увенчанную позолоченным ажурным пламенем; в нижней части свеча опоясана крестами, напоминающими крылья ветряка, и украшена скульптурами журавлей), скульптуру девочки с колосками в руках на площади Памяти, скульптуры Ангелов при входе в Мемориал, Аллею «черных досок» и калиновую рощу. Комплекс построен по проекту народного художника Украины А. Гайдамаки, архитектор Ю. Ковалёв. 8 июля 2009 года распоряжением Кабинета Министров Украины был создан музей «Мемориал памяти жертв голодоморов на Украине», открытый для посещения в очередную годовщину Независимости Украины, 24 августа 2009 года, в подземном Зале памяти. Комплекс посещают главы иностранных государств и правительств, другие высокие гости, которые по традиции высаживают куст калины у входа в Мемориал. 18 февраля 2010 года музей получил статус Национального. Вторая очередь Мемориала, предполагавшая сооружение лестницы к Днепру и отдельного строения музея на нижней площадке лестницы, до сих пор не реализована.

9 мая 2010 года в конце левой стороны Аллеи городов-героев был открыт памятник лётчику И. Кожедубу (скульпторы Александр Шлапак, Евгений Карпов, архитектор Леонид Малый). Предполагается, что памятник И. Кожедубу станет началом Аллеи воинской славы. 22 мая 2012 года Верховная рада приняла постановление о её создании. «Аллеей будут увековечены имена героев, родившихся на Украине и принимавших участие в боевых действиях за освобождение Украины. Она должна стать произведением искусства, что способствовало бы и воспитанию, и увековечению памяти. Идея проекта — не выходить за рамки Великой Отечественной войны», — отметил председатель Оргкомитета по созданию Аллеи министр образования и науки, молодёжи и спорта Украины Д. Табачник. 1 мая 2013 года на Аллее были открыты бюсты Г. Берегового и С. Амет-Хана, 21 сентября 2013 года — С. Ковпака и А. Фёдорова, а 5 ноября 2013 года — П. Рыбалко и И. Черняховского.

Описание

Парк состоит из двух контрастных по характеру и искусно соединённых между собой частей: верхнего плато с древесными и кустарниковыми насаждениями, с края которого раскрывается панорама Днепра и Левобережья, и широкого партера с травяными газонами на днепровских склонах, расчерченного извилистыми лестницами, ведущими к нижней прогулочной дороге, проложенной по горизонтали рельефа и отделенной от Днепровского спуска кулисой из деревьев. Устройство партера обеспечило раскрытие ансамбля Киево-Печерской лавры со стороны спуска. Парк на верхнем плато делится на мемориальную (северную) часть и зону прогулок и отдыха (южную). Мемориальная часть имеет лучевой характер планирования со схождением трёх аллей к главному входу на площади Славы; южная, обозначенная незначительными перепадами уровней рельефа (остатки насыпи бывшего гласиса), — крещатую композицию плана с круглой поляной и клумбой в центре. Регулярная планировочная сеть дополнена криволинейными дорожками, в частности — видовой с тремя закругленными смотровыми площадками на краю плато. Обе части засажены и благоустроены: в мемориальной — зелёные изгороди из стриженого граба и ритмично высаженные ели вдоль Аллеи городов-героев и мощение плитами серого гранита; в южной — свободное размещение деревьев и кустарников и покрытие аллей и дорожек современными фигурными элементами мощения (так называемыми фемами). Низкая ограда парка составлена из гранитных блоков с бучардированной поверхностью. Вдоль аллеи, параллельной Лаврской улице, и на южной лужайке установлены полукруглые в плане скамьи для отдыха (кирпичная основа с деревянными рейками для сидения). Фонари освещения выполнены в виде невысоких вертикальных цилиндров из металла и оргстекла (в верхней части). У подножия Спасского бастиона Киево-Печерской цитадели и недалеко от Аскольдовой могилы обустроены детские площадки.

Ландшафты парка отличаются живописностью. Здесь растут клён остролистный, серебристый явор, липа, берёза, вяз, тополь, ель, ива, дуб пирамидальный, другие породы деревьев; кустарники — амфора, жасмин, сирень, спирея, тамариск, форзиция и т. д.

Парк Вечной Славы относится к лучшим нагорным паркам Киева.

Литература

• Звід пам’яток історії та культури України. Київ, 2003 р.
• Киев. Энциклопедический справочник. Глав. ред. Украинской Советской Энциклопедии, 1985.

Отрывок, характеризующий Парк Вечной Славы

Он врал все, что толковалось между денщиками. Многое из этого была правда. Но когда Наполеон спросил его, как же думают русские, победят они Бонапарта или нет, Лаврушка прищурился и задумался.
Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d'Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l'interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d'une sorte d'ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu'a lui, a travers les steppes de l'Orient. Toute sa loquacite s'etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d'admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l'avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu'on rend aux champs qui l'ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l'oiseau qu'on rendit aux champs qui l'on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.


Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.