Парк Гуэля

Парк ГуэляПарк Гуэля

</tt>

</tt> </tt> </tt> </tt>

</tt> </tt>

</tt> </tt>

</td></tr>

Парк Гуэля исп. Parque Güell
Парк Гуэля
41°24′49″ с. ш. 2°09′10″ в. д.41.41361° с. ш. 2.15278° в. д. / 41.41361; 2.15278
Страна	Испания Испания
Местонахождение	Барселона, Испания, метро Lesseps(L3)
Тип	Городской парк
Дата основания	1900—1914
Архитектор	Гауди-и-Корнет, Антонио
Площадь	17,18 га
Сайт	[www.parkguell.cat/en/ Официальная страница]
Парк Гуэля
Объект всемирного наследия
Ссылка	[whc.unesco.org/ru/list/320bis № 320bis] в списке объектов всемирного наследия ([whc.unesco.org/en/list/320bis en])
Критерии	i ii iv
Регион	Европа и Северная Америка
Включение	1984  (8-я сессия)
Расширения	2005

Парк Гуэля (исп. Parque Güell; кат. Parc Güell) — парк в верхней части Барселоны, созданный Антонио Гауди в 1900—1914 годах. Представляет собой сочетание садов и жилых зон, площадь парка составляет 17,18 га.

История создания

Парк Гуэля был задуман Эусеби Гуэлем как зелёная жилая зона в стиле модной в то время в Англии градостроительной концепции города-сада. Именно поэтому в названии парка каталонское слово «Parc» пишется на английский манер «Park». Для реализации своего проекта в 1901 году Гуэль приобрёл 15 гектаров земли, которая была разрезана на 62 участка под строительство частных особняков. Все участки были выставлены на продажу, но продать удалось только два: пустынная местность, удалённая от центра города, не привлекала барселонцев.

Работы по созданию парка были начаты в 1901 году и велись в три этапа. На первом было выполнено укрепление и обустройство склонов холма «Лысая гора», расположенного в «верхней», ближней к горам, части Барселоны. На втором этапе были проложены внутренние подъездные дороги, построены входные павильоны и окружающие территорию стены. Для досуга и собраний будущих жителей была создана колоннада рынка с верхней центральной эспланадой и возведён образец жилого дома для показа будущим покупателям. Во время заключительного этапа проекта в 1910—1913 гг. была создана знаменитая извилистая скамейка и запланирована постройка нескольких особняков на проданных участках. Новые здания должны были стать дополнением к двум уже имеющимся домам, один из которых принадлежал другу Гауди адвокату М. Триасу-и-Доменеку и был выполнен по проекту архитектора Жули Бальевеля (кат. Juli Batllevell i Arús), а второй построен Франсеском Беренгером (кат. Francesc d'Assís Berenguer i Mestres) и выставлен на продажу. Поскольку покупателей не нашлось, по совету Гуэля, в 1906 году дом был приобретён самим Гауди, где он и жил вплоть до 1925 года. Третий дом на территории парка, служивший образцом для потенциальных покупателей, был куплен Гуэлем и после некоторых переделок превращён им в 1910 году в свою резиденцию. Все дома сохранились до наших дней. Резиденция Гуэля со временем была передана под муниципальную школу, в бывшем особняке Гауди теперь расположен дом-музей его имени, а дом Триаса-и-Доменека и по сей день принадлежит этой семье. Экономические неудачи проекта вынудили наследников Гуэля продать парк мэрии Барселоны, которая превратила его в городской парк.

Устройство

Центральный вход с двумя совершенно фантастическими по форме домиками является наиболее замечательным уголком парка. Правый павильон с пинаклем, увенчанным типичным для Гауди пятилучевым крестом, был предназначен под контору администрации парка, левый павильон был построен для привратника. Причудливый декор этих сказочных домиков делает их скорее скульптурными, нежели архитектурными произведениями. Парадная лестница с фонтанами ведёт в гипостильный зал, известный как «Зал ста колонн». На нижней площадке лестницы помещён любимый персонаж Гауди — мозаичная Саламандра, средняя площадка украшена медальоном с четырёхполосным каталонским флагом и головой змеи, а на верхней террасе, являющейся центром всего паркового ансамбля и расположенной над гипостильным залом, находится длинная, изогнутая в форме морского змея скамья. При создании декора этой скамьи Гауди сотрудничал с одним из своих учеников Жузепом Марией Жужолем (кат. Josep Maria Jujol i Gibert). Именно последний создал знаменитые коллажи из осколков керамических изразцов, битого стекла и других строительных отходов, опередившие многие произведения абстракционизма и сюрреализма. Профилю скамьи была придана специальная форма, совпадающая с очертаниями тела сидящего человека. Гауди добился этого, усадив рабочего на непросохшую глину и «замерив» таким образом изгиб спины.

«Зал ста колонн» на самом деле содержит 86 дорических колонн и имеет хорошую акустику, что часто используется местными музыкантами. Его потолок, имеющий замысловатую форму, украшен мозаикой и фальшивыми замка́ми всё с той же причудливой керамической облицовкой, что и скамейка парка. Под главной эспланадой находится скрытая система ливневой канализации, использовавшейся для водоснабжения парка: вода попадала в специальную цистерну по трубам, помещённым внутри колонн. От главной площади парка и вокруг него протянута сеть пешеходных дорог и тропинок, ведущих в прогулочные аллеи, построенные Гауди из местного камня и за свой причудливый вид получившие название Птичьих гнёзд. «Гнёзда» выступают прямо из склонов холма и кажутся сросшимися с ним, а внутреннее пространство каменной галереи, организованное при помощи наклона колонн и опорных стен создаёт зачаровывающую игру перспективы.

На территории парка расположен Дом-музей Гауди. Он был открыт в его бывшем особняке в 1963 году Обществом друзей архитектора и содержит образцы мебели, созданной Гауди, в частности, мебель из дома Бальо и дома Мила.

В 1962 году архитектурный ансамбль Парка Гуэля был объявлен Художественным памятником Барселоны, в 1969 году — памятником национального значения, а в 1984 году парк Гуэля вместе с другими творениями Антонио Гауди включён в Список Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Плата за вход

С 25 октября 2013 года посещение парка Гуэля стало платным. При покупке онлайн стандартный билет стоит 7 евро, детский (для детей от 7 до 12 лет) — 4,90 евро; при покупке в кассах парка стандартный билет стоит 8 евро, детский — 5,60 евро.

Приобрести билеты онлайн можно на официальном сайте парка Гуэля.

Время работы

У парка Гуэля есть зимнее и летнее время работы.

Зимнее наступает 25 октября и продолжается до 23 марта. В это время парк открыт для публики с 08-30 утра до 18-00 вечера. Летнее время стартует 24 марта и завершается 19 октября. В этот период парк открыт с 08-00 утра до 21-30 вечера.

Галерея

• Parc Guell 01.jpg

  Парадная лестница

• Park Guell tim.JPG

  Здание сторожки

• Parc gueell 1.jpeg

  Здание администрации парка

• GaudiHouse tim.JPG

  Дом-музей Гауди

• ParkGuell Dragon tim.JPG

  Мозаичная саламандра

• Goelbench06390140.JPG

  Фрагмент скамейки

• グエル公園１.JPG

  Зал ста колонн

• Barcelona Parc Güell colonne doriche.jpg

  Потолок зала ста колонн

• Barcelona 29-04-2006 11-29-38.JPG

  Фальшивый замок на потолке Зала ста колонн

• Park Güell08.jpg

  Медальон с головой змеи

• BirdNest tim.JPG

  «Птичьи гнёзда»

• Parc Guell Passage1.jpg

  Прогулочная аллея

Литература

Весь Гауди. Издательство Editorial Escudo de Oro, S.A. Barcelona ISBN 84-378-2269-6

Ссылки

• [www.parkguell.cat Парк Гуэля (официальный сайт)]
• [www.youtube.com/watch?v=CfUlC7ONNwQ Парк Гуэля (видео)]

Отрывок, характеризующий Парк Гуэля

– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.