Парк Ольденбургского

Парк ОльденбургскогоПарк Ольденбургского

</tt>

</tt> </tt> </tt> </tt> </tt>

</tt> </tt>

</tt>

</tt>

Парк Ольденбургского
Водокачка в Парке Ольденбургского, 1902 (утрачена в 1941)
59°53′43″ с. ш. 29°52′22″ в. д.59.89528° с. ш. 29.87278° в. д. / 59.89528; 29.87278
Страна	Россия Россия
Местонахождение	Петергоф, Старый Петергоф
Дата основания	1838—1839
Архитектор	Стасов, Василий Петрович
Площадь	39 га
Статус	Объект культурного наследия РФ № 7801197001  памятник архитектуры (памятник местного значения)

Парк Ольденбу́ргского — бывшая дача племянника Николая I принца П. Г. Ольденбургского, расположенная вдоль моря на территории Старого Петергофа напротив Ораниенбаумского спуска на площади в 39 гектаров.

Для постройки парка в начале 1830-х годов Петергофским дворцовым правлением были выкуплены два участка, к которым впоследствии была присоединена территория деревни Новой, жителей которой переселили на другие земли. Территория указанных участков была подарена Николаем I принцу Ольденбургскому, переехавшему в Россию в декабре 1830 года.

В июне 1837 года архитектором В. П. Стасовым были начаты работы по обустройству имения принца. Парку был придан пейзажный характер, спланированы аллеи, сохранён сосновый бор. В парке были построены коттедж-ферма в стиле английской готики в два этажа с мезонином, дом для садовника, хозяйственные здания и оранжереи, на мысе залива — павильон.

После революции имение Ольденбургского было национализировано, а весной 1919 года Народный комиссариат просвещения РСФСР открыл на территории парка Естественно-историческую станцию для летних экскурсий учащихся, на которой был создан гербарий флоры окрестностей Петергофа.

Основные здания фермы были уничтожены во время войны, сохранился только один флигель на Знаменской улице, д. 29 ( памятник архитектуры (памятник местного значения)).

В настоящее время на территории парка находятся очистные сооружения «Водоканала», участки огородников, военная база с маяком и построенный в 2009—2010 гг. коттеджный комплекс. Нетронутыми застройкой остаются территории на побережье западнее маяка, принадлежащие СПбГУ, где в советское время был санаторий.

Ссылки

• Горбатенко С.Б. [al-spbphoto.narod.ru/prig/stary_petergof.html Петергофская Дорога. Историко-архитектурный путеводитель]. Петербург и окрестности. Проверено 17 июня 2010. [www.webcitation.org/67HDb2zsn Архивировано из первоисточника 29 апреля 2012].

Отрывок, характеризующий Парк Ольденбургского

Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.
Она обращалась к нему всегда с радостной, доверчивой, к нему одному относившейся улыбкой, в которой было что то значительней того, что было в общей улыбке, украшавшей всегда ее лицо. Пьер знал, что все ждут только того, чтобы он, наконец, сказал одно слово, переступил через известную черту, и он знал, что он рано или поздно переступит через нее; но какой то непонятный ужас охватывал его при одной мысли об этом страшном шаге. Тысячу раз в продолжение этого полутора месяца, во время которого он чувствовал себя всё дальше и дальше втягиваемым в ту страшившую его пропасть, Пьер говорил себе: «Да что ж это? Нужна решимость! Разве нет у меня ее?»
Он хотел решиться, но с ужасом чувствовал, что не было у него в этом случае той решимости, которую он знал в себе и которая действительно была в нем. Пьер принадлежал к числу тех людей, которые сильны только тогда, когда они чувствуют себя вполне чистыми. А с того дня, как им владело то чувство желания, которое он испытал над табакеркой у Анны Павловны, несознанное чувство виноватости этого стремления парализировало его решимость.